Прогулки с декадентом

По дневнику Валерия Брюсова 1892 года.

ПРОЛОГ
ДЕКАДЕНТ: Я — любитель одиночества — рад этому, рад жить с ним! И все же!..
MALVESTRO: Философия?
ДЕКАДЕНТ: Эстетика!.. И мир отвечает ей!
MALVESTRO: Хорошо, когда мир отвечает эстетике. Это ободряет.
ДЕКАДЕНТ: Весною я увлекался Спинозою. Везде появилась «Этика» и пантеизм. Осенью взялся за Мережковского. Все начали читать «Символы». Теперь я — декадент. Что будет…
MALVESTRO: Это уже Платон.
ДЕКАДЕНТ: Дурно, если так.
MALVESTRO: От чего же?
ДЕКАДЕНТ: Если можешь, иди впереди века; если не можешь, иди с веком. Но никогда не будь позади века, хотя бы даже он шел назад.
MALVESTRO: Как твои дела с Еленой Александровной?
ДЕКАДЕНТ: Сидел и бродил с ней вчера, по внешности был совсем влюбленный человек, а в душе не было ничего. Увы! Любовь нельзя создать! Я пытался выдумать ее, писал ей стихи, делал сам себе признания в дневнике, и все напрасно. Я не люблю ее! И мир теряет все краски, и все покрывается тьмою. Впереди ничего.

Мы клялись в любви, не веря,
Целовались, не любя;
Мне — разлука не потеря,
Мне — свиданье для тебя.

Не зови его ошибкой,
Встанет прошлого туман,
И припомним мы с улыбкой
Обаятельный обман.

MALVESTRO: Не дурно и мило!
ДЕКАДЕНТ: Поводом этого стихотворения послужил пустой случай. Вчера был у Расковских… У них сеанс. Мрак и темнота. Я сидел рядом с Ренатой Андреевной.
MALVESTRO: Еленой Александровна была?
ДЕКАДЕНТ: Не было. Уехала в театр.
MALVESTRO: Так!
ДЕКАДЕНТ: Сначала я позволил себе немногое. Вижу, что принимает благополучно. Становлюсь смелее. Наконец, перехожу границы. И поцелуи и явления. Стол подымается, звонки звенят, вещи летят через всю комнату, а я покрываю чуть слышными, даже вовсе неслышными поцелуями и шею, и лице…
MALVESTRO: Так!
ДЕКАДЕНТ: И, наконец, губы Ренаты Андреевны. Она мне помогает и в том, и в другом.
Все в изумлении… Понятно, насчет явлений. Наконец зажгли огонь, сеанс кончился. Я и она, оба держали себя прекрасно. Лёля пришла поздно, была некрасива. Сказал с ней два-три слова и очень угрюмо. Весь вечер как умел, изводил меня Исидор Петрович: Финансовые услуги… Кредит под залог недвижимости… Ставка 13% годовых… Я не слушал, вспоминал поцелуи.
MALVESTRO: Хм… Как мало надо человеку.
ДЕКАДЕНТ: К Лёле злоба и полупрезрение. Образ Ренаты выплывает как утешающий и смягчающий. Хорошо бы иметь в ней друга… Главное, чтобы и ей было приятно.
MALVESTRO: Конечно, ей приятно, когда за ней ухаживает юноша.
ДЕКАДЕНТ:
«…Оно ей напомнило вновь о былом…
О счастье, любви, обо всем, обо всем,
Что можно терять, что вернуть невозможно…»
MALVESTRO: Верь себе и иди вперед!

ЧАСТЬ 1
Сцена 1
(закатное солнце слабо освящает мост, по которому неспешно идут двое)
MALVESTRO: Что нового?
ДЕКАДЕНТ: Впечатления сменяются быстро. 2-го вечером был с Ниночкой, потом с Ренатой. Целовались, конечно.
MALVESTRO: С которой?
ДЕКАДЕНТ: С обеими. Лучшее время — когда сидел внизу с Ренатой Андреевной на окне и целовались там. Первое время все было что-то очень тягуче, но после ужина, т. е. когда выпили, нам удалось с Ренатой Андреевной остаться вдвоем. Сначала мы прикрывались планом Москвы и целовались за ним, потом хладнокровно ушли в другую комнату. На языке Тургенева «почувствовал себя наедине с…»
MALVESTRO: А по-русски?
ДЕКАДЕНТ: По-русски: «*** встал». Помню, что мы лежали в объятьях друг друга, а я лепетал какое-то бессвязное декадентское объяснение, говорил о луне, выплывающей из мрака, о пагоде, улыбающейся в струях, об алмазе фантазии, которая сгорела в образе юной мечты.
MALVESTRO: Однако она назначила свидание?
ДЕКАДЕНТ: В пятницу и воскресенье. Сегодня под влиянием всего этого в безумно радостном настроении духа, и даже лично отнес в редакцию «Русского Обозрения» свои переводы.

Сцена 2
(Кабинет в кабаке. Все утомлены, кто-то курит. Malvestro и Декадент полусидят-полувозлежат. Оба пьяные)
ДЕКАДЕНТ: Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное. Без догматов можно плыть всюду. Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу их: это декадентство и спиритизм. Да! Что ни говорить, ложны ли они, смешны ли, но они идут вперед, развиваются, и будущее будет принадлежать им, особенно если они найдут достойного вождя.
MALVESTRO: А этим вождем будешь ты?
ДЕКАДЕНТ: Да, Я! И если у меня будет помощником Рената Андреевна. Если! Мы покорим мир.
MALVESTRO: Как прошло твое свидание?
ДЕКАДЕНТ: Поместились мы у Саврасенкова.
MALVESTRO: Для девицы это смело.
ДЕКАДЕНТ: Целовались бесконечно и мяли друг друга в объятиях. Я дошел до того, что расстегнул ее кофту и целовал грудь.
MALVESTRO: Можешь не продолжать!
ДЕКАДЕНТ: Это всё!
MALVESTRO: Всё?
ДЕКАДЕНТ: Но это лизание что-то уже очень приелось. Использовал с Ренатой грубые выражения почти нарочно. Кажется, она одобрила это. Приглашала сегодня. Решил не ехать.
MALVESTRO: От чего же?
ДЕКАДЕНТ: Я разучился напиваться!
MALVESTRO: В самом деле?
ДЕКАДЕНТ: Вчера выпито мною: у дедушки портвейн, дома наливка, специально, чтобы напиться, рюмок 8, 1 не разбавленная, на пути к Расковским рюмка водки и рюмка рябиновой; у них 2 рюмки английской горькой и 2 рюмки вина. В результате сегодня утром даже голова не болит!
MALVESTRO: Скверно. Но ведь все прошло гладко?
ДЕКАДЕНТ: Один раз скользнула скорбная нота. Я «честно» говорил о том, что ей следует выйти замуж за Исидор Петрович значит, моя рука при мне… говорил и намекал, что тогда мы можем продолжить… «Глупости! я могла 20 раз выйти за другого».
MALVESTRO: Это был полуупрек?
ДЕКАДЕНТ: Да. Я покраснел и начал ее целовать.
MALVESTRO: Хорошая тактиака!
ДЕКАДЕНТ: Увы, в моих поступках с Ренатой Андреевной я совсем не показываю знакомства с учением Овидия. Я — мальчишка, делающий промах за промахом. Я запутался в ее сетях бесконечно и тону, гибну… Все поколебалось. Дрогнули сферы моего влияния.
MALVESTRO: Неужели?
ДЕКАДЕНТ: Впрочем, уходя со свидания, Рената Андреевна попросила у меня двугривенный на извощика, и так просто, — а, наоборот, как прежде не соглашалась мне позволить платить за извощика.
MALVESTRO: Но она ехала одна. О! Эта простота мне нравится.
ДЕКАДЕНТ (делает глубокий глоток) Однако я тону, тону!
MALVESTRO: Любишь ли ты ее?
ДЕКАДЕНТ: Да! Да! Да! Я в первый раз встретил если не равный ум, то равную мысль, и если не равную волю, то равное сердце. Да! Да! Да!
MALVESTRO: Ты слишком хочешь быть романтиком.
ДЕКАДЕНТ: Возможно!.. Скажи вот: идти или не идти к Расковским?
MALVESTRO: На часа 3 часа ночи!
ДЕКАДЕНТ: Идти страшно хочется… но рассудок твердит иное. Неужели я не владею собой?
(На часах 4 часа).
ДЕКАДЕНТ: Кажется, я легко бы мог порвать навсегда знакомство с Расковскими.
(На часах 4:15).
ДЕКАДЕНТ: Жизнь есть медленное разрушение. Живешь и чувствуешь, что умираешь.
(На часах 4:20).
ДЕКАДЕНТ: Когда нервы натянуты, довольно затронуть один, чтобы задрожали все остальные.
(На часах 5).
ДЕКАДЕНТ: Написал стихотворение (протягивает лист). Как и всегда, стихотворная исповедь облегчила душу.
MALVESTRO (читает и говорит): Тяжело… и расстроено.
ДЕКАДЕНТ: Струны души расстроены, поэтому и стихотворение расстроенное. Впрочем, довольно любоваться собственными страданиями: пора взяться, и серьезно, за себя.
MALVESTRO: Не вечно же ты будешь себя чувствовать плохо. Значит, скоро будет нечто приятное.
ДЕКАДЕНТ: В сердце заглянуть боюсь. Вот утешение (пьет). Всё! Я сдавил свои чувства и овладел своей душой. Теперь я спокоен, так спокоен, как труп… и только. (С минуту молчит как в ступоре)
MALVESTRO: С тобой все в порядке?
ДЕКАДЕНТ: Полно! Поеду к Ренате… Еду.
MALVESTRO: Но будь благоразумен. Не позволяй себе лишнего.
ДЕКАДЕНТ: Поцелуи — вот мой предел.
MALVESTRO: Иди.
(Декадент встает и уходит)

ЧАСТЬ 2
Сцена 1
(В осеннем парке)
MALVESTRO: Не плохо мы тот раз посидели!
ДЕКАДЕНТ: Вообще если я чему научился в тот день, то это пьянствовать или, вернее, пить хладнокровно водку. Черт знает что такое. В редакцию вчера пришел навеселе. Попросили зайти завтра. В отношениях я запутался донельзя. Еще вчера я думал, что все кончено. На свидании я напился пьян как стелька, так что меня рвало. Наутро и даже ночью. Конечно, меня охватил стыд и ужас. Я не знал, идти ли мне к Расковским.
MALVESTRO: Пошел?
ДЕКАДЕНТ: Пошел. Меня встречают мягко, мало того — слишком мягко, чересчур хорошо! Читаю «Илиаду» и встречаю влюбленные взоры. Изумлен. Вдруг Рената Андреевна пользуется случаем и просит еще свидание: нам надо поговорить. Вспоминаю, что я говорил ей о женитьбе. Я запутываюсь. Да. Долго был в глубоких размышлениях, взвешивая за и против. Ласки и слова Ренаты Андреевны меня приводят в ужас. Ведь я вижу фальшь и лицемерье… За чаем сперва говорил поверхностно, но удачно, с Ренатой даже очень красиво о символистах… Потом они собирались в оперу. Поехал с ними. Потерял 2 руб. бесцельно.
MALVESTRO: Что за опера?
ДЕКАДЕНТ: «Лоэнгрин»… (замечая проходящую за ним даму, громко) Хотя он и стоит особняком среди гениальных строений своего автора (тихо Malvestro) — Кто его написал?
MALVESTRO (тихо): Вагнер.
ДЕКАДЕНТ (громко): Я… Но тем не менее сила таланта Вагнера и здесь волнует во всей красоте. Вагнер не создал школы. Подражать ему невозможно — можно только удивляться...
(Дама улыбается ему и проходит)
ДЕКАДЕНТ: На возвратном пути был у Ренаты. Болела голова. Однако я целовал ее. По правде сказать, в своей шубке она выглядит такой старой, что мне нисколько не хотелось целовать ее; у нее тоже болела голова: очевидно, поцелуи ей удовольствия не доставляли.
MALVESTRO: А тебе?
ДЕКАДЕНТ: Нет, я целовался для того, чтобы она вообразила, что мне они доставляют удовольствие. На лестнице многозначительно пожал ей руку. Отвратительная «комедия чувства»!
MALVESTRO: Ты уже не ищешь в ней друга?
ДЕКАДЕНТ: Это пустое! Идеал таков: она замужем за Исидором Петровичем, а я ее любовник. Пока не должно возбуждать ревности в нем, а для этого ухаживать за Ниночкой.
MALVESTRO: Но… но это отчасти подлость…
ДЕКАДЕНТ: Нет, если я буду совершать ее, ради кого-нибудь! Так-то-с.

Сцена 2
(На поле)
ДЕКАДЕНТ: Пошел на сеанс. Целовались. Были Рената и Ниночка. Двое. И Саббель, конечно.
MALVESTRO: А Елена Александровна?
ДЕКАДЕНТ: Нет.
MALVESTRO: Хорошо, что её не было! Что делали?
ДЕКАДЕНТ: Пили, пили, пили… Я и Саббель, конечно. Сели за столом. Свет погасили, я с Ренатой стал нагло дерзок.
MALVESTRO: Это хорошо.
ДЕКАДЕНТ: Щупал ее за ноги, хватал груди: это для меня уже шутки. Она отталкивает руки. Я же еще, она опять. Тогда я хладнокровно отодвигаюсь к Ниночке и начинаю ее щупать. Она рада; впрочем, я больше делал вид, что щупаю. Потом поворачиваюсь к Ренате Андреевне. Она смирилась, и я повел себя наглее.
MALVESTRO: В самом деле?
ДЕКАДЕНТ: Безобразничал до беспредельности. А сегодня я был у Саббеля и поговорил с ним.
MALVESTRO: Зачем? Совета искал?
ДЕКАДЕНТ: Да, но это ложь — я хотел похвастаться.

Сцена 3
(У воды)
ДЕКАДЕНТ: Вот три тени предо мною: Ниночка, Лёля, Рената… Одна меня любит, другая не любит, третья смеется надо мной.
MALVESTRO: Да?
ДЕКАДЕНТ: Лица мне не надо, за 10 целковых найду лучше на бульваре, характер… черт с ним… Мне нужна — любовь.
MALVESTRO: …Любовь?
ДЕКАДЕНТ: Ни у Лёли, ни у Ренаты нет сердца, что они могут играть в любовь, но не любить, что я для них могу быть интересен как победитель, а не как человек.
MALVESTRO: Ты так полагаешь?
ДЕКАДЕНТ: Не знаю… Не знаю также, понимаю ли я, что у Ниночки и душа, и сердце, что она любит меня, что я люблю ее!
(Malvestro переводит на Декадента внимательный взгляд).
Да, я люблю ее и не хочу в этом сознаться. Лёля для меня безразлична, поцелуй Ренаты противен, а Ниночка заставляет дрожать мое сердце.
MALVESTRO: Вот истина?
ДЕКАДЕНТ: Да. Я высказал ее сегодня, но не поверю ей никогда!
MALVESTRO: Как ты дошел до этого?
ДЕКАДЕНТ: Я буквально в отчаянии. Все началось у Расковских. Саббель стал болтать с Ренатой Анреевной, мне осталась Ниночка. Под влиянием вина объяснялся ей и едва ли не предлагал ей руку… хотя намеками, конечно. Под конец вечера поговорил с Ренатой и ей признался. Среди вечера ухаживал за француженкой mademoiselle Полин.
MALVESTRO: Рената Андреевна конечно заметила?
ДЕКАДЕНТ: Да. И из какого-то глупого поцелуя француженке выходит скандал, и чем он закончится — Бог весть. Худшее — придется прекратить посещать Расковских. Лучшее — ничего. Но я не могу! Я не могу теперь не бывать у них! Поймите. Не могу. Прочтите мое последнее стихотворение. Ведь я люблю, безумно люблю Ренату Андреевну!
MALVESTRO: Любишь?
ДЕКАДЕНТ: Люблю!

Сцена 4
(В поезде)
ДЕКАДЕНТ: С Саббелем переругался. Кстати. Вчера был сеанс.
MALVESTRO: Как прошло?
ДЕКАДЕНТ: О! Мне пришлось выдержать трудную борьбу, и эта победа — одна из лучших моих побед. Рената Андреевна не хотела говорить со мной, да, прямо не отвечала. Шаг за шагом боролся я, поступал верно, не обращал внимания на Ниночку. Рената Андреевна воображала, что я буду мечтать об ухаживаниях за этой. Я не терял бодрости и… и в конце сеанса мы обнимались.
MALVESTRO: Вперед…

ЧАСТЬ 3
Сцена 1
(В кабаке)
MALVESTRO: Что нового?
ДЕКАДЕНТ: Нового мало. Хватаю за ****у Ренату Андреевну, но это уж не ново. Сегодня свидание, но мне его вовсе не хочется… Никак не могу вести себя с нею так, чтобы не впасть в цинизм, и тем не менее говорить с ней уже не как с барышней. Ах! собственно говоря, все, что совершается, совершается по моей воле. Я управляю судьбой.
MALVESTRO: Рад слышать.
ДЕКАДЕНТ: Сегодня во сне я умер и подумал, что это вовсе не так страшно, как это обыкновенно полагают. Впрочем, то же я думаю и наяву.
MALVESTRO: Мысли a la Fin de si;cle? 
ДЕКАДЕНТ: Что если бы ты вздумал на гомеровском языке писать трактат по спектральному анализу?
MALVESTRO: У меня не хватило бы слов и выражений.
ДЕКАДЕНТ: То же, если я вздумаю на языке Пушкина выразить ощущения Fin de si;cle. Нет, нужен символизм!.. Я наслаждаюсь в волнах символизма. Вчера встретил Веру Петровну. Специально для нее блистал декадентскими выражениями.

Сцена 2
(У камина)
ДЕКАДЕНТ: Ната больна. Простудилась, может быть, на последнем свидании… если она умрет… как сказать? Жаль, очень жаль будет. Я все же отчасти люблю ее, наконец, мы так мало времени были с ней.
MALVESTRO: 5 свиданий?
ДЕКАДЕНТ: 5!
MALVESTRO: Сколько неизведанных наслаждений, сколько нетронутых струн сердца!
ДЕКАДЕНТ: Но если она умрет, разрубится запутывающийся узел наших отношений, распутается красиво, театрально и с честью для меня. О! Каково будет мое отчаяние. Я буду плакать, я буду искать случая самоубийства, буду сидеть неподвижно целые дни!.. А сколько элегий! Дивных элегий! Вопли проклятий и гибели, стоны истерзанной души… О! Как это красиво, как это эффектно.

Сцена 3
(На террасе. Декадент и Malvestro под пледами. Оба курят и не смотрят друг на друга).
MALVESTRO: Нет сведений о Ренате Андреевне?
ДЕКАДЕНТ: Нет. Сейчас их нет. Исидор Петрович уже два дня не был в Москве. В отчаянии решился было ехать к Расковсеим, но получил письмо от Исидора Петровича. С Натой сыпной тиф.

Вот когда б я желал взнуздать крылатых драконов,
Вот когда б я желал мчаться на крыльях туда!
К ней стремятся заботы, сердце не знает покоя,
Но рассудок меня холодно держит вдали…

Разлука делает свое дело, и любовь просыпается в сердце. Уже является вопрос, не лучше ли будет, если она останется в живых и перед нами вновь раскроется счастье. Но рассудок еще тверд и говорит «нет».
(Вдруг подают телеграмму).
ДЕКАДЕНТ (удивлен, но не поражен): Мне надо к Расковским.
MALVESTRO: Что такое?
ДЕКАДЕНТ (плохо сознавая свою потерю): Рената сегодня скончалась.
(Он встает и неспешно выходит. Его вид совсем убитый).

Сцена 4
(Пустой парк)
ДЕКАДЕНТ: Я не был поражен и, правду сказать, плохо сознавал свою потерю, хотя по внешности этого может было и не понять. И дорогой, и по приезде я почти ничего не говорил, ходил с опущенной головой etc. Еще на станции встретил нас Чечигор:

— Вы зачем? Куда?

И объяснил, что она умерла оспой.

К ней нас не пустили. Вечер мы провели с Лёлей, поселенной отдельно, а ночь бесцельно блуждали по лесу и по полям. Повторяю: власть над собой я сохранял; тем более заслуги в моих поступках.

Другие действовали под влиянием аффекта — я сознательно. Кроме того, я не забывал возможности заразиться и, несмотря на то, присутствовал на панихиде и нес гроб (правда, залитый известкой). Только во время пути к церкви я потерял самообладание и впал в какое-то оцепенение. Моей рукой рукой цветы и ставил меня на колени. Той же потерею ясности мысли объясняется то, что на возвратном пути вместо ответа Бабурину о сеансах я грубо вынул из кармана свисток и начал свистать. Вечером мы уехали.

Сцена 5
(Пустой зал)
Умерла! Умерла! Умерла!
И кто виноват?
Ты! Два раза, три раза — ты!
Ради тебя она простудилась, из-за тебя заразилась корью и… и разве твои фразы «пусть умрет» — не имели силы? Ты — ее убийца! Ты!

Нервное расстройство скоро обнаружилось, хотя я не позволял себе думать о «ней». У меня начались головные боли, всякие недомогания. Лицо было бледно, язык обложен. При обычной моей мнительности не трудно было приписать это тому, что я заразился. Я взял гран каломеля и, кроме того, решил при первых определенных симптомах оспы застрелиться, оставив записку с просьбой похоронить меня рядом с ней. Мысль о том, что я заразился, владела мною несколько дней и не дала мне задуматься над моей потерей, так что первая острая боль миновала.

Сцена 6
(Пустая комната)
Вчера вернулся домой с трещащей головой. Дома выпил я пива и водки, но ничего. Несмотря на то, пробудившееся сознание было тяжело. Вечером попал к Расковским. Там я встретил самое неприязненное настроение. Все были против меня и обвиняли в подделке явлений на сеансах. Мне пришлось выдержать серьезный разговор с Исидором Петровичем, где мы оба расплакались, и я сказал ему много такого, чего говорить не следовало. В результате мне пришлось навсегда покинуть семейство Расковских.

Теперь я дал полную волю своим мыслям и скоро дошел до того, что буквально не мог оставаться один. Понятно, что образ Наты стал у меня идеализирован. Теперь передо мною она — прекрасная, странная, любящая и, мало того — единственно равная мне в мире. Теперь я люблю ее, люблю, люблю и теперь отдал бы все за то, чтобы она еще жила.

Вооружась скальпелем рассудка, я продолжал понимать, что женись я на ней, моя жизнь была бы печальна в конце концов. Но такое уверение не успокоит чувства.

Поздно! Она унесла с собою все. Она была одна, которая знала меня, которая знала мои тайны. А каково перед всеми только играть роль. Всегда быть одному.

ЭПИЛОГ
Я вновь один…

Мне больше некого любить,
Мне больше некому молиться.

Знаю, что в сердце еще найдется сил для новой любви, но сейчас-то, сейчас-то я один. Все это терзает меня. А потом… Страшно подумать! Умирая, она была убеждена, что простудилась, прибежав ко мне на свидание. Умирая, она была убеждена, что умирает из-за меня. Боже! Вот когда мне понятна моя трата! Живу в прошлом, ею. Она! она! она! Добиваюсь ее карточки, говорю с ней. Всегда и всюду она. Стараюсь себя убедить, что это идеализация, припоминаю, что говорил раньше. Но к чему! Еще тяжелей становится.

я — было любитель одиночества — рад этому, рад жить с ним! Все то же! все то же! (т. е. она).

Думаю (среди тысяч планов) описать свою любовь к Нате, в виде повести. Поэма подвигается что-то очень плохо. но о чем? все о том же. Ната царит везде — во сне, в листах, в разговорах. Беру По и вспоминаю, что читал его ей. Говорю об идеале и вспоминаю, что это был наш последний спор. Ложусь спать и помню, как ложился на кровать с нею… Когда я спрашиваю себя, кого я хочу, — ответ невозможный — Нату! Все остальные мне кажутся пошлыми.

Увы, Ната была моим счастливым ангелом. С ее смертью все рушится. Жить? Для чего? Зачем? Ни сил, ни надежды.

F I N I S