«Слишком стар, чтобы умереть молодым»: Луна-парк боли

Алексей Филиппов Июл 2, 2019 2395

Разбираем вышедший на Amazon сериал Николаса Виндинга Рефна «Слишком стар, чтобы умереть молодым» в шести тезисах.

Сериал Николаса Виндинга Рефна для Amazon (хотя помпезности ради его принято называть 13-часовым фильмом или чем-то совершенно иным) во многих смыслах произведение монументальное. Бытовой и эпический размахи, такие же хорошие — темп, интонация, разброс микротем и макроверований. В неоновой реке жизни, по которой сплавляются центральные персонажи, угадывается чистый миф в своих многочисленных реинкарнациях, а потому и размышлять о нем хочется — против авторского метода — не единым потоком, а тезисами, пунктами манифеста или даже религиозного учения.

Хоть про «Слишком стар, чтобы умереть молодым» и принято говорить как об экспириенсе, не требующем пересказа (и даже его презирающем), лучше сверить часы, чтобы не заблудиться в этих закоулках всполохов, трепа и июньских тезисов.

Лос-Анджелес, полицейский Мартин (Майлз Теллер из «Одержимости», 2014) спит с несовершеннолетней Дженни (Нелл Тайгер Фри), патрулирует злые неоновые улицы, а также подрабатывает у мафии — афроамериканца Дэмиена (Бабс Олусанмокун), слушающего ямайский ска The Skatalites и любующегося дочерью-фигуристкой. Периодически он просит Мартина убрать каких-то не очень хороших людей. В тех же потемках бродит мексиканец Хесус (Аугусто Агилера), чью мать застрелил Мартин; благородный сын отомстит (правда, не тому) и уедет в Мексику знакомиться с родственниками и картелем, который ему предстоит возглавить, заодно женившись на роковой Ярице (Кристина Родло), именующей себя Верховной жрицей смерти. Решительные мужчины обязательно встретятся, хотя ждать этого придется долго: их пути инкрустированы явлениями японских якудза (камео геймдизайнера Хидео Кодзимы), миллиардера (Уильям Болдуин), хрюкающими монологами отца Дженни, странными выходками безбашенных коллег Мартина по убойному отделу и загадочной линией с некой Дианой (Джена Мэлоун), которая помогает людям с психологическими травмами, пока ее одноглазый спутник Вигго (Джон Хоукс) убивает извращенцев и негодяев (скорый на расправу Мартин присоединится еще и к нему).

Яркая внешность шоу «Слишком стар, чтобы умереть молодым» (крови, неона и неторопливых планов тут примерно столько же, сколько во всей предыдущей фильмографии режиссера) наталкивает на мысль, что раньше Рефну не хватало хронометража, чтобы издевательски никуда не спешить. Сам он в интервью говорит, что Too Old to Die Young (TOTDY), может, и тревожен по своей атмосфере, но по темпу, напротив, противопоставлен современному стрессу. Каждый кадр в нем можно рассмотреть, все понять — ведь люди, говорит режиссер, часто не успевают нормально воспринимать информацию. К этому приклеивается распространенный ярлык, что смотреть сериал можно с любого момента: в каком-то смысле это, как и «Мэнди» (2018), инфернальный и киногеничный телевизор, по которому транслируют сны, кошмары, галлюцинации, потаенные желания и отрывки из любимых или никогда не виденных фильмов.
Помимо стильного вуайеристского эффекта TOTDY примечателен и тем, что Рефн работает с кинематографом как с комплексным синтетическим искусством, поочередно выпячивая то его живописность, то графичность, то даже скульптурность. Половина проездов камеры создает 2D-эффект изобразительных полотен: отсылки к японским гравюрам, мексиканским узорам и европейской живописи (каждое застолье снято через мизансцену «Тайной вечери»). Другие проезды камеры заставляют воспринимать происходящее в кадре как скульптурный ансамбль. Круговые панорамы, которыми операторы Дариус Хонджи и Диего Гарсиа озирают пространство фильма, копируют поведение туриста, изучающего представшие взору достопримечательности. Неспешное действо порождает эффект зрительского движения, а не наоборот: не Мартин передвигается в кадре, а зритель его обходит как скульптуры в галерее, наблюдая перемену его поз.
TOTDY заходит на территорию еще одного медиума благодаря сотрудничеству Рефна с комиксистом Эдом Брубейкером, любителем круто сваренных историй, автором, помимо всего прочего, мрачного марвеловского «Зимнего солдата», нуара «Спящий», который когда-то грозился экранизировать Дэвид Финчер, и процедурала для DC «Полиция Готэма». Сценарист Брубейкер не только снабдил Рефна смачными диалогами весом с карабин, но и будто поспособствовал замедлению авторского темпа (хотя, казалось бы, куда еще). Исполинские паузы между каждой фразой, словно призывающие зрителя их повторять, как в аудиокурсах по иностранному языку, рождают ассоциации с комиксами, где между кадрами может уместиться и мгновение, и целая вечность.
Вместе с тем Рефн однозначно играет на территории «Твин Пикса», но не только в жанре «очень долго не происходит ничего, а происходящее носит флер загадочности». TOTDY — это еще и попытка выстроить паноптикум общественного подсознания через высказывание о современном телевидении (включая кабель и стрим), которое, как научил Линч, мировая подкорка и есть. В каждом кадре здесь мелькают отголоски ведущих шоу новейшей эпохи — от «Во все тяжкие» и «Настоящего детектива» до «Твин Пикса» и «Американских богов». Вдобавок НВР играет одновременно на поле старой доброй эзотерики в духе захватывающе сатирической проповеди Алехандро Ходоровски «Святая гора» (1973) и новой брутальности, апостолом которой давно стал сам Рефн. Например, линия с полицейскими напоминает амфетаминовую версию «Закатать в асфальт». Рефн работает с исхоженными вдоль и поперек жанровыми рамками, чтобы использовать интуитивно понятный язык штампа, жанровой безвольности и архетипа — и выйти за ее пределы.
С каждым фильмом Рефн все больше увлекался концом света, крахом устоявшихся структур: будь то заполошный неоновый пересказ античной трагедии в «Только бог простит» (2013), пришествие христианства в «Вальгалле» (2010) или взрыв первобытной энергии посреди гламурного каннибализма модной индустрии в «Неоновом демоне» (2016). Рефн манипулирует крупными формами, желая переплавить самые разные верования — от языческих до современных, — и в TOTDY он оказывается еще на шаг ближе к тому, чтобы воссоздать первозданный хаос, сокрытый под текстурами цивилизованности. Теллер как Иисус; поедающая яблочный (плод древа познания!) пирог Диана; по-скандинавски одноглазый Вигго; Верховная жрица смерти, которая, кажется, и оказывается Санта Муэрте; снова античные сюжеты (в паре комплексы Эдипа и Электры); плюс бесчисленные страхи новой религиозности: вера в пришельцев, рептилоидов, внешнюю угрозу. Вероятно, на создание TOTDY Рефна вдохновила политика Дональда Трампа: кажется, режиссер экранизировал дурман, из-за которого президент США мечтает поставить стену на границе с Мексикой. Потомки ацтеков воссоединились со своими духами и пошли мстить зазнавшимся американцам. В сущности, Рефн уравнивает в первобытной мощи любой нарратив: легенды, байки, автобиографии (персонажи подолгу рассказывают о себе) и новости, зараженные мифической вседозволенностью постправды.
Наконец, процессуальность действа, в чем-то комичная отрывочность диалоговой манеры и параноидально безжалостная философия («Человек — животное в глазах бога») даруют очевидный ответ на загадку, которую НВР вынес в заглавие. Об этом можно догадаться и в начале по патентованной тревожности, и по эффектному получасовому эпилогу с огнестрельным танцем смерти Ярицы, но лучше всего это иллюстрирует финал второго эпизода. Замерших на песке в предсмертных позах полицейских (еще один скульптурный ансамбль) по одному расстреливает из пистолета Хесус. Камера смотрит на будущих мертвецов глазами пистолетного дула, а на убийцу — глазницами вылетающих душ; иными словами — сама смерть фиксирует это безжалостное и неспешное действо. Ей же легко вынести вердикт этому миру, прогнившему и готовящемуся к очередной войне,: слишком стар, чтобы умереть молодым.