Ниже некоторые размышления об аудиогенетической (есть еще и видеогенетика, и тактиогенетика и т.д.) сущности слова, трактующие феномен поэзии как концентрат и актуализатор эволюции экзистенциальных смыслов.
Во-первых. Дело в том, что поэтическое слово, особенно рифмованные стихи, позволяет воочию, а точнее, аудиально — ощутить родство отдельных слов через изначальное родство их фонетических матриц (речь не только об однокоренных словах согласно традиционной школьной лингвистике), наглядно проявляемых сквозь призму такого феномена как рифма. Рифма стала бы пустым звуком, кабы не сакральное, а отсюда не подвергаемое цензуре обычного мышления понимание того, что весь мир есть Одно Слово, повторяемое на разные лады. Сам феномен рифмы демонстрирует намек на тайное родство всех слов в одном изначальном Слове, высекая искры этого ощущения и понимания в каждом, до уха которого доходит ритмически организованный стих.
Во-вторых. Важно понимание того, почему нужны (так сказать, «маркетинговое обоснование») разные стихи разных народов и разных поэтов. Разнообразие форм поэзии обусловлено разнообразием человеческих типов, каждый из которых обычно склонен к восприятию той или иной ритмической организации мироздания. Каждый язык имеет свой ритм, в том числе и каждый народ, каждая профессия и ремесло. А значит и свою поэзию.
В-третьих. Наличие феномена созвучия слов из разных языков, похожести их звукоряда и фонетической организации, а порой и их семантики наталкивает на мысль об изначально родстве всех языков мира и существовании единого праязыка. Или, сверхъязыка, это, пожалуй, точнее. Тогда языки народов можно понимать как диалекты Единого Объективного Сверхъязыка. Кто знает этот язык, то сможет понимать все остальные без труда. Похоже, это удается поэтам, которые говорят на всепланетарном языке сердца.
В-четвертых. Слово как таковое само есть аудиальный ритм, поскольку состоит из специфически организованных гласных и согласных, слогов и так далее… Поэзия, создавая ритмически организованные смыслотексты, играет на сущностных струнах самой Вселенной. Она передает эту музыку через первородство, казалось бы, самых далеких друг от друга по смыслу и звучанию слов, устанавливая своего рода мостики-связи между словами в сознании людей, фиксирует их аудиогенетическое родство в человеческом существе.
В-пятых. Мы утыкаемся также в проблему пустоты и формы, отчетливо выраженную философией буддизма. В связи с ней можно сказать, что Слово есть, прежде всего, аудиальное решение этой проблемы, оно есть связь, отношение и демонстрация аудиального родства (вполне семейного, см. пожалуйста, философию жузов мира в этом блоге) формы и пустоты (физики любят здесь говорить о вакууме, отличая его от пустоты). Как звучит хлопок одной ладони? В данном контексте — аудиогенетически. Именно на стыке формы и пустоты рождается эстетика аудиогенетического резонанса и это великолепно демонстрируют так называемые «белые стихи»…
В-шестых. Наша жизнь, наши поступки — удивительно поэтичны и метафоричны сами по себе. Впору вспомнить классическое «всё соответствует всему». Соприкасаясь с поэзией мы питаем свои собственные поэтические узлы жизни, пропуская в свою душу и тело корни и крылья родного всем и вся мироздания. Работая же со стихами, со словом — мы работаем со своей сущностью и сутью…
В-седьмых. Что такое иллюзия? Фокус, игра воображения, нереальность? Ни то, ни другое. Иллюзия — это иллюзия. Пространство — это пространство. Время — это время. Движение — это движение. Когда мы пытаемся «определить» какое-либо слово через другое, как раз и возникает «иллюзия». Иллюзия того, что мы «точнее» зафиксируем «смысл» слова. Но на самом деле мы просто пытаемся соединить слова между собой, пробросить между ними «мостики», чтобы, связав их в единый плот, сознание могло спокойно и быстро плыть в этом величественном океане мироздания к некоей «цели». Вместе с иллюзией этой связи возникает и некая реальность этой плотной связи слов. Таким образом, наше сознание представляет собой самый настоящий Гордиев Узел, распутать которое — вот, пожалуй, наша единственная задача. Распутать и отделить слова друг от друга. Не бояться их автономного существования. Просто предоставить их самим себе. Смотреть, как они играют нашим сознанием, делая что-то реальным, а что-то нереальным, кого-то великим, а кого-то ничтожеством. Учиться у слов адекватному исполнению своих функций: они же в каждой фразе несут порой диаметрально противоположную нагрузку, а как стремительно и каскадно меняется их смысл в каждой конкретной ситуации!
В-восьмых. К постулату «Вначале было Слово…» приходят постепенно. Сначала осознаешь, что человек с рождения погружен в речевую стихию, затем приходишь к мысли, что слово есть одежда человеческой мысли, далее понимаешь, что слово есть кожа души, потом осознаешь, что душа со всем своим содержимым есть слово, карабкаясь к сути, привыкаешь к переживанию некоего единого, объемного слова как формы форм. Потом начинаешь понимать, как на глубочайшем онтологическом уровне происходит творчество и сотворчество слова, как тесно здесь смыкаются индивидуальное и коллективное начала, как ритм, повтор открываются с головокружительно неповторимой стороны бесконечности. И самое главное, что слово в своих самых разных формах есть наиболее общая суть и главная платформа, глобула человеческой формы жизни...