В юбилейный год Октябрьской революции на просторах нашей Родины как никогда оживились идейные и не очень идейные борцы с большевизмом. Вновь по проторенным дорожкам понеслись пломбированные вагоны, а патентованные эксперты завопили от обиды при воспоминании о Брестском мире. Поисковый запрос в новостях «Ленин деньги Германия» теперь практически ежедневно выдаёт ссылки на свежие материалы с различных порталов от «Югра-Ньюс» и «Версия-Саратов» до «Комсомольской правды» и «Газеты.Ру» и даже «Би-би-си» и «Радио Свобода».

В обстановке тотального давления на мозги как никогда полезно обратиться к первоисточникам, то есть спросить самих участников событий вековой давности.

Обычно у левых принято интересоваться мнениями Ленина, Сталина, Троцкого, Махно и так далее. Для разнообразия дадим высказаться противоположному лагерю, лагерю империализма, и не столько доморощенного, сколько зарубежного. Именно зарубежным империалистам приписывают авторство российских революций господа Стариков, Фёдоров и иже с ними.

При этом мы, в отличие от господ-разоблачителей и мифотворцев, должны учитывать, что документ или записанное по горячим следам мнение того или иного деятеля, не говоря уже о воспоминаниях, не является истиной в последней инстанции, а в лучшем случае отражает уровень информированности конкретного человека в конкретной ситуации. Если кайзер всё так хорошо знал, то почему проиграл войну? Если Черчилль так блестяще всё проанализировал, то почему предсказывал продолжение войны до 1920 года? Если Клемансо и Вильсон так здорово ошиблись, давая правлению большевиков от силы пару лет, то не виновны ли в этом их нерасторопные информаторы и недогадливые аналитики?

И, тем не менее, на утверждения официальной и полу-официальной пропаганды отвечают исторические противники большевизма.

УТВЕРЖДЕНИЕ 1.

Первая мировая война со стороны России и Антанты была справедливой, благородной и оборонительной, а не империалистической. Россия вступилась за братскую Сербию и общее дело славян. Германия напала на Россию. Соответственно, романовская империя вынуждена была защищаться от прусского варварства. Планировавшиеся аннексии и контрибуции всего лишь компенсация за нанесённый немцами ущерб и плата за беспокойство.

Министр иностранных дел Сергей Сазонов

Министр иностранных дел Российской империи в 1914 году Сазонов в своих мемуарах задним числом по итогам Брестского мира определил цели германского империализма в отношении нашей страны:

Каждой из держав Согласия было ясно, что её ожидало в случае торжества Германии. Россия теряла прибалтийские приобретения Петра Великого, открывшие ей доступ с севера в западноевропейские страны и необходимые для защиты её столицы, а на юге лишалась своих черноморских владений, до Крыма включительно, предназначенных для целей германской колонизации, и оставалась, таким образом, после окончательного установления владычества Германии и Австро-Венгрии на Босфоре и на Балканах отрезанной от моря в размерах Московского государства, каким оно было в XVII веке. Польша при этом перекраивалась на новый лад и попадала в вассальные отношения к Австрии.

Это верная и подтвержденная ходом исторических событий оценка германских планов. Рейхсканцлер Бетман-Гольвег неоднократно записывал и озвучивал в выступлениях о целях войны в отношении Российской империи одну и ту же мысль:

«Россия должна быть отброшена в Азию и отрезана от Балтики»

Однако, российская буржуазно-дворянская элита, как и её коллеги по Антанте, также желала поживиться по итогам войны. Делёж трофеев начался незамедлительно. 5 (18) ноября 1914 года Сазонов телеграфировал послу Бенкендорфу в Лондон:

Великобританский посол сообщил мне о намерении Англии присоединить Египет, так как при создавшемся положении только такое присоединение может обеспечить английские интересы. Я ответил, что не встречаю вообще препятствий к осуществлению означенного намерения, но что теперь ввиду последовавшего со стороны Англии согласия на разрешение вопроса о Проливах и о Константинополе я с особенным удовольствием заявляю о согласии императорского правительства на предположенное присоединение Англиею Египта. Благоволите высказаться в этом смысле Грею.

О том, что план аннексии части Оттоманской империи не являлся плодом внезапно возникшего умысла нам подтверждает не только история последней четверти 19 века, но и лично министр иностранных дел России Сазонов. 19 февраля (4 марта) 1915 года в памятной записке для английского и французского посла Сазонов писал:

Ход последних событий приводит е. в. императора Николая к мысли, что вопрос о Константинополе и проливах должен быть окончательно разрешён и сообразно вековым стремлениям России.

Всякое решение было бы недостаточно и непрочно в случае, если бы город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также Южная Фракия до линии Энос — Мидия не были впредь включены в состав Российской империи.

Равным образом и в силу стратегической необходимости часть азиатского побережья в пределах между Босфором, рекой Сакарией и подлежащим определению пунктом на берегу Измирского залива, острова Мраморного моря, острова Имброс и Тенедос должны быть включены в состав империи.

Специальные интересы Франции и Великобритании в вышеупомянутом районе будут тщательно соблюдаться. Императорское правительство льстит себя надеждой, что вышеприведённые соображения будут приняты сочувственно обоими союзными правительствами. Упомянутые союзные правительства могут быть уверены, что встретят со стороны императорского правительства такое же сочувствие осуществлению планов, которые могут явиться у них по отношению к другим областям Оттоманской империи и иным местам.

Таким образом, честнее оказываются те кремлевские пропагандисты, кто прямо и решительно признают захватнический характер участия России в Первой мировой войне. Российскому капиталу и российской военщине нужны были черноморские проливы. В первую очередь именно ради проливов и Константинополя погнали на убой миллионы подданных царя.

Впрочем, не только ради проливов и турецкой столицы. Аппетит, как известно, приходит во время еды. 13 (26) апреля 1916 года Сазонов составил ещё одну записку для союзников, в которой изложил дополнительные пожелания:

Ссылаясь на памятные записки императорского Министерства иностранных дел от 4/17 и 8/21 марта с. г., имею честь довести до сведения Вашего превосходительства, что в результате бесед моих с г. Жорж Пико, специальным делегатом французского правительства, относительно признания соглашения, подлежащего заключению между Францией и Англией, об образовании государства или федерации арабских государств и о назначении территории Сирии, Киликии и Месопотамии императорское правительство готово утвердить соглашение, установленное на основах, которые ему были сообщены, при соблюдении следующих условий:

1. Россия аннексирует области Эрзерума, Трапезонда, Вана и Битлиса до подлежащего определения пункта на побережье Черного моря к западу от Трапезонда.
2. Область Курдистана, расположенная к югу от Вана и Битлиса, между Мушем, Сортом, течением Тигра, Джезире — ибн Омаром, линией горных вершин, господствующих над Амадией, и областью Мергевера, будет уступлена России, которая взамен признает собственностью Франции территории, заключенные между Ала-Дагом, Кесарией, Ак-Дагом, Ильдиз-Дагом, Зарой, Эгином и Харпутом. Кроме того, начиная от области Мергевера, граница арабского государства пойдет по линии горных вершин, отделяющих в настоящее время оттоманскую территорию от персидской. Эти пределы указаны в общих чертах с допущением изменений в деталях, могущих быть предложенными комиссией по разграничению, имеющей собраться впоследствии на местах.

Императорское правительство соглашается сверх того допустить сохранение во всех частях оттоманской территории, таким образом уступленных России, железнодорожных и других концессий, предоставленных французским гражданам оттоманским правительством. Если императорское правительство выразит желание, чтобы они были позднее изменены для согласования их с законами империи, это изменение состоится по соглашению с правительством республики.

Что касается учреждений, управлений, религиозных, школьных и больничных заведений и т. д., зависящих от этих двух наций, то они и впредь будут пользоваться привилегиями, которые им до сих пор были обеспечены договорами, соглашениями и контрактами, заключенными с оттоманским правительством. Во всяком случае остаётся в силе, что, принимая означенную оговорку, оба правительства не имели в виду требовать сохранения в будущем прав юрисдикции, религиозного протектората и капитуляций в областях, таким образом аннексируемых Россией и Францией, но лишь обеспечить дальнейшее существование учреждениям и заведениям, в настоящее время существующим, и открыть путь для переговоров между обеими державами после заключения мира. Наконец, оба правительства допускают в принципе, что каждое из государств, аннексирующих турецкие территории, должно принять участие в служебных органах оттоманского долга.

Раздел пирога был в итоге утверждён в секретных договорах, опубликованных после Октябрьской революции большевиками.

УТВЕРЖДЕНИЕ 2.

Россия была готова к войне, сплочена, между различными социальными группами не имелось противоречий, отсутствовала почва для революции. Все военные неудачи и поражения обусловлены тайным предательством и саботажем в результате пропаганды агентов Германии, Антанты, масонов, английских банкиров, американских олигархов, колдунов, инопланетян, большевиков (нужные пункты подчеркнуть).

Не будем вспоминать события Первой русской революции. Кто старое помянет, тому глаз вон. Может быть, действительно за 7 лет исчезли все противоречия русского общества и наступила совместная идиллия французских булок и ситного хлеба?

Французский посол в Российской империи Морис Палеолог

Дадим слово французскому послу в России Морису Палеологу. 27 мая 1916 года он записал в дневнике:

С московских времен русские не были, быть может, настолько русскими, как теперь.

До войны их врождённая склонность к странствиям периодически толкали их на Запад. Высший круг раз или два раза в году слетался в Париже, Лондоне, Биаррице, Канн, Риме, Венеции, Баден-Бадене, Карлсбаде. Более скромные круги — интеллигенты, адвокаты, профессора, ученые, доктора, артисты, инженеры — ездили учиться, лечиться и для отдыха в Германию, в Швейцарию, в Швецию, в Норвегию. Одним словом, большая часть как высшего общества, так и интеллигенции, по делу или без дела, но постоянно, иногда подолгу, общалась с европейской цивилизацией. Тысячи русских отправлялись за границу и возвращались с новым запасом платья и галстуков, драгоценностей и духов, мебели и автомобилей, книг и произведений искусства. В то же время они, сами до того не замечая, привозили с собой новые идеи, некоторую практичность, более трезвое и более рациональное отношение к жизни. Давалось это им очень легко, благодаря способности к заимствованию, которая очень присуща славянам и которую великий "западник" Герцен называл "нравственною восприимчивостью".

Но за последние двадцать два месяца войны между Россией и Европой выросла непреодолимая преграда, какая-то китайская стена. Вот уже два года, как русские заперты в своей стране, как им приходится вариться в собственном соку. Они лишены подбодряющего и успокаивающего сродства, за которым они отправлялись раньше на Запад и это в такую пору, когда оно им всего нужнее. Известно, что для страдающих нервами, склонных к подавленности, необходимы развлечения; особенно полезны и поддерживают путешествия, которые дают толчок их деятельности, их вниманию.

Поэтому я нисколько ни удивляюсь, видя вокруг себя многих людей, раньше казавшихся мне совершенно здоровыми, а теперь страдающими утомлением, меланхолией и нервностью, несвязностью мыслей, болезненною легковерностью, суеверным и разъедающим пессимизмом.

Как видим, господин французский посол высоко оценивал патриотический порыв высших слоев российского общества к единению с простым народом. Стоило им оказаться «запертым» с русским мужиком на любимой Родине как тут же началось «страдание нервами». Но может быть, низшие классы проявили похвальную преданность классам высшим? Вот какие мысли об этом записал в своем дневнике 27 февраля 1916 года все тот же Палеолог:

Если признавать, что здоровье не есть что-нибудь иное, как гармония всех функций, как дружная работа всех органов, совместная энергия всех жизненных сил, то придётся придти к выводу, что русский исполин опасно болен. Ибо социальный строй России проявляет симптомы грозного расстройства и распада.

Один из самых тревожных симптомов — это тот глубокий ров, та пропасть, которая отделяет высшие классы русского общества от масс. Никакой связи между этими двумя группами; их как бы разделяют столетия. Эта особенность более всего сказывается в сношениях чиновников с крестьянами.

Далее Палеолог приводит как реальные довоенные примеры негативного отношения крестьян к царским властям (в ходе переписи, при эпидемиях и голодовках), так и цитаты из довоенных произведений Вересаева и Короленко, которые вполне можно считать художественными документами эпохи.

Итак, взаимоотношения между широкими слоями народа и элитой со времён Первой русской революции к началу войны не изменились, оставшись враждебными в своей основе.

Неудивительно, что встреченная вспышкой ура-патриотизма война сопровождалась непрерывными забастовками и другими актами неповиновения. Так, например, только с апреля по сентябрь 1915 года, несмотря на жёсткое подавление стачек, в России бастовали 400 тысяч рабочих, что привело к потере миллиона человеко-дней в промышленности.

УТВЕРЖДЕНИЕ 3.

Февральская революция — «оранжевый» «майдан», целиком и полностью срежиссированный Западом и поставленный по его заказу отечественными оппозиционерами и экстремистами.

Горячим сторонником и активным пропагандистом мифа о полностью рукотворном характере Февральской революции является небезызвестный господин Стариков. Его книги пестрят цитатами из документов, доказывающими целенаправленное участие в Февральских событиях «иностранных агентов». Между тем, он мог бы обратиться к мнениям современников и убедиться в том, что не всё так однозначно. Участие тех или иных сил в тех или иных исторических событиях, их влияние на исход этих событий, само по себе вовсе не доказывает того, что сами события явились исключительно плодом деятельности этих сил или что эти силы сыграли решающую роль в их исходе.

В своём письме в министерство иностранных дел от 18 августа 1916 года английский посол Джордж Уильям Бьюкенен писал:

Английский посол Джордж Бьюкенен

Если император будет продолжать слушаться своих нынешних реакционных советчиков, то революция, боюсь, является неизбежной. Гражданскому населению надоела административная система, которая в столь богатой естественными ресурсами стране, как Россия, сделала затруднительным для населения вследствие своей некомпетентности и дурной организации добывание многих предметов первой необходимости даже по голодным ценам; с другой стороны, армия едва ли сможет забыть и простить всё то, что она вытерпела по вине существующей администрации.

Теперь снова дадим слово французскому послу Палеологу. 11 октября 1916 года он записывает в дневнике свой ответ на вопросы японского посла о перспективах России:

Либеральные партии Думы пока отложили свои требования. Но события могут развиться помимо их воли. Военного поражения, голода, дворцового переворота — вот чего я особенно боюсь. Если произойдёт одно из этих трёх событий, последует неминуемая катастрофа.

Мнение Палеолога сформировалось в том числе и по итогам общения с российскими либералами. Например, 24 июня (7 июля) 1916 года у него обедали лидеры либеральной оппозиции Милюков и Шингарев:

Сегодня у меня обедали лидеры кадетской партии, Милюков и Шингарев. Я делюсь с ними своими опасениями по поводу внутреннего положения и интриг, центром которых является Штюрмер. Я их спрашиваю:

— Как вы думаете, возможны ли, в более или менее близком будущем, серьезные события?

Милюков отвечает мне следующее (Шингарев с ним согласен):

— Если вы подразумеваете под "серьёзными событиями" народные волнения, или насильственный акт против Думы, то я могу вас успокоить, во всяком случае, на ближайшее время. Будут забастовки, но местного характера и без всяких насилий. В случае же неудачи на фронте, могут начаться волнения; общественное мнение не перенесёт нового отступления от Дунайца. Также, в случае голода, можно ожидать серьёзных беспорядков, В этом отношении меня очень беспокоит будущая зима. Что же касается действий против Думы, то, я полагаю, что Штюрмер и его банда подумывают об этом. Но мы не дадим им для этого ни повода, ни даже предлога. Мы решили не отвечать ни на какие вызовы и противопоставить им терпение и благоразумие. Когда война кончится, тогда посмотрим. Но, при такой тактике, мы подвергаемся нападкам со стороны либеральных кругов, обвиняющих нас в нерешительности, и мы постепенно можем потерять связь с народными массами, которых возьмут в свои руки люди более решительные.

Итак, официальные представители стран Антанты в России четко осознавали объективный, то есть не зависящий от действий Великобритании и Франции, характер надвигающейся революции. Милюков возможность революции во время войны допускал, оценивал негативно, но боялся влияния на народ радикалов.

Именно страх потерять всякий контроль над доведёнными до предела терпения массами заставлял российских либералов действовать. Если революцию нельзя остановить, её надо возглавить ради продолжения войны.

Мы знаем, что попытка российской элиты и её западных союзников сменить издыхающих коней на переправе удалась лишь частично. После Февральской революции в России образовалось двоевластие. Истинную расстановку политических сил перед Февралём западные дипломаты на уровне простых представляли себе довольно хорошо. 8 октября 1916 года посол Палеолог записал в дневнике:

Лицо, очень точно осведомляющее меня обо всём, что говорят и делают в передовых кругах, отмечает очень активную работу социал-демократической партии и, в особенности, ее крайней фракции, большевиков.

Затянувшаяся война, неуверенность в победе, экономические затруднения вновь оживили надежды революционеров. Готовятся к борьбе, которую считают близкой.

Вождями движения являются три депутата Государственной Думы: Чхеидзе, Скобелев и Керенский. Два очень сильных влияния действуют также из-за границы: влияние Плеханова, живущего в Париже, и влияние Ленина, нашедшего убежище в Швейцарии.

Что в особенности поражает меня в петроградском триумвирате, это — практический характер их деятельности. Разочарования 1905 г. принесли свои плоды. Не ищут больше соглашения с "кадетами", потому что они буржуа и никогда не поймут пролетариата; нет больше иллюзий на счёт немедленного содействия со стороны крестьянских масс. Поэтому ограничиваются тем, что обещают им раздел земли. Прежде всего организуют "вооружённую революцию". Путём тесного контакта между рабочими и солдатами будет установлена "революционная диктатура". Победа будет одержана, благодаря тесному единению фабрик и казармы. Керенский — душа этой работы.

И всё-таки господа не досмотрели, не учли фактор народной самоорганизации. Их расчёты по укоренившейся ещё со времён Великой Французской революции привычке сводились к ставкам на манипуляции отдельных лиц, партий, группировок над тёмными и забитыми массами неграмотных крестьян. Столь много раз они с пеной у рта доказывали, что все восстания происходят исключительно от злонамеренных заговорщиков, что и сами поверили в собственные выдумки. 18 февраля 1917 года Бьюкенен телеграфировал своему министру в Лондон:

Хотя на нас иногда производятся нападки в реакционной уличной прессе, однако антибританская кампания умерла, и англо-русские отношения никогда не были лучше, чем в настоящее время. Как император, так и большинство его министров и большая часть народа твёрдо поддерживают англо-русский союз. Можно наверняка сказать, что масса народа вполне оценивает огромные услуги, которые оказала Великобритания своим флотом, армией и казной, и именно от неё они ожидают осуществления своих надежд на окончательную победу.

Труднее высказаться с точностью по вопросу о продолжении войны Россией. Большинство народа включая правительство и армию, единодушны в решимости вести борьбу до победного конца, но на этом национальное единство кончается. Наивысший фактор — император — плачевно слаб; но единственный пункт, в котором мы можем рассчитывать на его твёрдость, — это война, — и это тем в большей степени, что сама императрица, которая в действительности правит Россией, держится здравых взглядов на этот вопрос. Она не является, как это часто утверждают, немкой, работающей в интересах Германии, но она — реакционерка, желающая сохранить самодержавие в неприкосновенности для своего сына; именно поэтому она побуждает императора избирать себе в министры людей, на которых она может положиться в том отношении, что они будут проводить твёрдую политику, причём их способности совершенно не принимаются во внимание; но в этом она действует как бессознательное орудие других, которые действительно являются германскими агентами. Эти последние, навязывая всеми возможными способами императору политику реакции и репрессии, ведут в то же время революционную пропаганду среди его подданных в надежде на то, что Россия, раздираемая внутренними несогласиями, будет вынуждена заключить мир.

Бьюкенен до последнего рассчитывал сохранить в России монархию, обмануть народ, спрятав под конституционную вуаль уродливо-е ветхое лицо самодержавной бюрократии. В январе 1917 года он наивно советовал царю:

Меня можно осуждать, но оправданием мне и источником моего вдохновения служит верность вашему величеству и императрице. Увидев, что мой друг идёт тёмной ночью пешком по лесной дороге, которая, как мне известно, заканчивается обрывом, не должен ли я буду, сэр, предостеречь его об опасности? И я тем более считаю своим долгом предупредить ваше величество о бездне, которая находится впереди вас. Вы подошли, сэр, к развилке и должны теперь сделать выбор между двумя путями. Один приведёт вас к победе и славному миру, другой — к революции и катастрофе. Позвольте мне просить ваше величество выбрать первый.

Современные эпигоны зубров колониальной дипломатии вроде господина Старикова, отравившись собственными мифами, всё также верят будто только злая воля конкретных лиц и организаций есть истинный источник всяких мятежей и бунтов. Стоит лишь прихлопнуть оппозицию и дело в шляпе.

Поживём — увидим.

УТВЕРЖДЕНИЕ 4.

Доблестная российская армия была на грани победы, но её разложили германские агенты — большевики. При содействии дезертиров, трусов и предателей-рабочих немецкие шпионы взяли власть в ходе Октябрьской революции.

Задолго до того, как большевики смогли развернуть действительно массовую пропаганду в войсках, в январе 1917 года британский военный атташе при царской армии Нокс в своём донесении подсчитал потери России за неполных 2,5 года войны: миллион убитых, два миллиона пленных, полмиллиона раненых, полтора миллиона выбывших по состоянию здоровья, миллион дезертиров. Нокс так оценивал социальную сущность массового дезертирства из царской армии:

Эти люди живут в своих деревнях, власти их не беспокоят, их скрывают сельские общины, которым нужен их труд.

Как видим, основой дезертирства являлось сочетание нежелания многих солдат пополнить братские могилы, госпитали и армию инвалидов, с экономической необходимостью вернуть пахаря на его поле. Крестьянство с сочувствием или нейтрально относилось к дезертирам, бегство с непонятной бессмысленной войны грехом и изменой в значительной части случаев не считалось.

Преданность армии династии Романовых британский посол Бьюкенен в беседе с царём оценил так:

Ваше величество должны помнить, что народ и армия составляют одно целое, и в случае революции лишь малая часть армии будет готова встать на защиту династии.

Как уже упоминалось выше, британский посол всё ещё веровал в манипуляцию лицами как средство пресечения революций, но и он понимал, что «победоносная» армия Российской империи, как минимум, не готова воевать под знаменем Николая Романова.

В действительности всё было гораздо хуже. Генерал Деникин, считавший, что армию разложили петроградские политики (то есть как раз мысливший в категориях господина Старикова), впоследствии вспоминал, что творилось на его Юго-Западном фронте перед Февральской революцией:

Фронт был поглощён своими частными интересами и заботами. Готовились к зимнему наступлению, которое вызывало совершенно отрицательное отношение к себе у всего командного состава нашей 4-ой армии; употребляли все усилия, чтобы ослабить до некоторой хотя бы степени ту ужасную хозяйственную разруху, которую создали нам румынские пути сообщения. Где-то, в Новороссии, на нашей базе всего было достаточно, но до нас ничего не доходило. Лошади дохли от бескормицы, люди мёрзли без сапог и тёплого белья, и заболевали тысячами; из нетопленных румынских вагонов, не приспособленных под больных и раненых, вынимали окоченелые трупы и складывали, как дрова, на станционных платформах. Молва катилась, преувеличивая отдельные эпизоды, волновала, искала виновных…

Местами, в особенности на фронте 9-ой армии, на высоких горах, в жестокую стужу, в холодных землянках по неделям жили на позиции люди — замерзавшие, полуголодные; с огромным трудом по козьим тропам доставляли им хлеб и консервы.

Свидетельство Деникина тем красноречивее, что в той же главе мемуаров он изо всей силы пытается представить армию как монархическую силу, а русского солдата как тёмного мужика, задурённого «Приказом № 1».

Страшные перегрузки всемирной бойни оказали мощное антивоенное влияние не только на вооружённые силы, но и на широкие массы народа России. Вот как коротко и ясно оценил настроения российского народа в своих воспоминаниях британский премьер-министр Ллойд Джордж:

Основная масса народа в России желала лишь хоть какой-нибудь перемены. Эти люди требовали пищи и топлива. Они мечтали о работоспособном и честном правительстве для своей страны. Они устали от войны и мечтали о мире. Они не очень задумывались над тем, которая из борющихся групп даст им освобождение. Победить должна была та группа, которая могла выделить из своей среды самых сильных вождей и организаторов.

Народ и армия желали мира. Временное правительство, служившее интересам российской буржуазии и её союзникам по Антанте мира дать не хотело, так же как не хотело оно дать земли и коренных социальных реформ. Попытка новой революции в таких условиях становилась лишь вопросом времени. Большевики ответили на запрос истории как и полагалось революционерам-марксистам.

9 апреля 1917 года Бьюкенен доносил в Лондон:

Социалистическая пропаганда в армии продолжается, и, хотя я не упускаю случая указать министрам на гибельные последствия такого рода разрушения дисциплины, они, по-видимому, бессильны предотвратить его. Взаимоотношения офицеров и солдат в высшей степени неудовлетворительны, немалое число солдат самовольно уходит домой. Их побуждают к этому слухи о близком разделе земли и желание обеспечить свою долю в грабеже. Я не хочу быть пессимистом, но, если положение не улучшится, как только германцы решат предпринять наступление, последует серьезное несчастье.

Нет смысла в короткой статье особенно распространяться на избитую тему «Октябрьская революция — проект немецкого генштаба». Версия о «немецком агенте Ленине» досконально разбиралась и доказательно опровергалась в отечественной историографии многократно как в советское время, так и в новейший период, в т. ч. и честными историками буржуазного направления. Среди них можно назвать профессора Соболева (книга «Русская революция и «немецкое золото»), который очень тщательно искал улики против большевиков, но так и не обнаружил таковых, что честно признал в заключение своей книги. Кто желает поразмыслить над вековыми поисками германского золота в ленинских карманах, рекомендуем книгу Соболева и иную полезную литературу формата монографий. Здесь же приведем лишь несколько мнений о Ленине и большевиках как якобы «немецких агентах».

Гражданин Александр Михайлович Романов (внук царя Николая Первого) вспоминал:

Положение вождей белого движения стало невозможным. С одной стороны, делая вид, что они не замечают интриг союзников, они призывали своих босоногих добровольцев к священной борьбе против советов, с другой стороны — на страже русских национальных интересов стоял никто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской Империи, апеллируя к трудящимся всего мира.

Французский посол Палеолог поинтересовался у одного из своих информаторов в среде рабочих вождей не подкуплен ли Ленин немцами. Ответ осведомителя и собственную реакцию Палеолог записал в дневник:

— Не является ли Ленин немецким провокатором?

— Нет, Ленин человек неподкупный. Это фанатик, но необыкновенно честный, внушающий к себе всеобщее уважение.

— В таком случае он еще более опасен.

Будущий вождь белого движения Деникин на совещании в лицо сказал Керенскому, что он думает о большевиках:

Я слышал о том, что большевизм разрушил армию. Я отрицаю это. Большевики — это черви, которые паразитируют на ранах армии. Армию разрушили другие, те, кто провел военное законодательство, разрушительное для армии, те, кто не понимает образа жизни и условий, в которых существует армия.

Далее Деникин анализирует подлинные причины разложения царской армии и среди них верно называет главную — самоорганизацию в Советы солдатских масс, уставших от всевластия господ офицеров и чудовищной войны за чужие интересы.

УТВЕРЖДЕНИЕ 5.

Брест-Литовский мир — величайший позор России, несмываемое пятно на ее чести. Отрабатывая германские зарплаты, большевики отдали немцам огромные территории и массу национальных богатств, задержали победу Антанты, лишили Россию места за праздничным столом колонизаторов и империалистов. Жертвы, понесенные Россией в Первой Мировой войне, в результатае пагубной политики большевиков оказались бесполезны.

16 октября 1917 года, более чем за неделю до Октября, британский военный атташе Нокс записал в дневнике:

Совершенно очевидно, что нет ни малейшей надежды на то, что русская армия будет снова участвовать в боевых действиях.

Победившая 25 октября 1917 года революция Советов получила в наследство об Временного правительства по признанию английского военного специалиста небоеспособную армию. Безотносительно позиции Съезда Советов и партии большевиков — а они стояли за немедленный мир — вопрос о войне с Германией являлся чисто риторическим. Мириться с кайзером пришлось бы любой партии, окончательно не свихнувшейся от понуканий Антанты к массовому кровопусканию на фронтах.

Народ жаждал мира и земли. Американский посол Френсис так оценивал ситуацию:

Огромная масса солдат русской армии была тёмными крестьянами, которые не имели представления о том, за что они сражаются. Они воевали уже давно, они несли огромные потери, их предали некоторые из их военачальников, а их семьи терпели лишения. Ленин и Троцкий вместе с многочисленными сторонниками обещали им мир и землю. Они стремились к миру! Получить землю, на которой они трудились, было мечтой многих поколений.

После отвергнутых Антантой и Центральными державами попыток организовать заключение всеобщего мира без аннексий и контрибуций на основе демократии и права наций на самоопределение большевистское руководство вынуждено было пойти на сепаратное соглашение с Германией и Австро-Венгрией. Как же повели себя «агенты рейха» на переговорах с хозяевами? Очень странно. Глава германской делегации на переговорах генерал Гофман вспоминал:

Русские придавали большое значение привязке к Восточному фронту германских войск, размещенных здесь, и предотвращению их транспортировки на запад.

Это требование большевиков было включено в предварительное соглашение о перемирии (впрочем, немцы его беззастенчиво нарушили).

На переговорах большевики вели себя дерзко и решительно, смело отстаивали интересы и русского и международного пролетариата. Свидетельствует все тот же Гофман:

Каменев произнес речь, от которой у всех сидевших за столом офицеров кровь ударила в голову. Русские могли бы выступать с такой речью лишь в том случае, если бы германская армия была разбита, а русские войска победоносно вступили на германскую территорию.

Генерал Гофман во время переговоров о Брестском мире (четвёртый слева)

После отказа русской делегации заключить формальный мир (по формуле Троцкого «Ни мира ни войны») генерал Гофман записал в дневнике:

Завтра мы начинаем боевые действия против большевиков. Другого пути нет— в противном случае эти скоты загонят бичами всех вместе— украинцев, финнов, прибалтов в новую революционную армию и превратят всю Европу в свинарник.

Атака немцев показала, что Троцкий и его сторонники ошибались, преувеличивая степень революционной готовности немецкого и австрийского народа, тем более, их вооруженных сил. Армии Центральных держав еще не созрели для развала. Прав был Ленин, считавший, что ради спасения революции необходим немедленный мир на любых условиях. Германские войска ринулись вперед. В те дни генерал-квартирмейстер (заместитель начальника) немецкого Генштаба Людендорф записал об «агентах кайзера»:

Мы можем нанести большевизму смертельный удар, улучшив тем самым свое внутреннее положение и укрепив отношения с лучшими элементами в России.

Мирный договор был заключен. Немцам дали все, что они требовали. В реальности они захватили гораздо больше того, что им полагалось по Брестскому договору. Подстрекаемые нуждами мировой войны и алчностью истинных хозяев рейха — капиталистов, германские войска приступили к освоению новых земель, выкачиванию ресурсов и эксплуатации населения. Ответом народов, прежде всего украинского и русского, явилась война с новоявленными панами в остроконечных касках. Факты неумолимы: на месте разваленнного Восточного фронта Первой мировой войны образовался новый боеспособный фронт войны классовой при участии большевиков (под флагами местных республик) и анархистов. Для обеспечения режима оккупации Централньым державам на Востоке пришлось оставить в общей сложности из полутора миллионов солдат, имевшихся там на момент заключения договора в Бресте, около миллиона (43 дивизии и вспомогательные части). Войска эти немедленно попали под мощные атаки как физические, так и пропагандистские.

Таким образом, жадность погубила кайзера и его генералов. Прими они предложение Совнаркома о мире без аннексий и контрибуций, на Западном фронте в решающий момент оказался бы еще миллион штыков. История любит парадоксы: благодаря Восточному «классовому» фронту закономерным следствием «позорного мира» в Брест-Литовске стала...победа Антанты в Первой мировой войне и. Стратегический гений Ленина, мыслившего анти-геополитически, побил умудреных геополитиков обоих капиталистических блоков потому что он знал у кого реально на руках все козыри. Вступив в игру на мировой шахматной доске, массы трудящихся перевернули ее и смешали планы империалистов.

Литература:

1. Сазонов С. Д. Воспоминания. Минск: Харвест, 2002.
2. Fischer Fritz. War of illusions: German Policies from 1911 to 1914. New York: Norton, 1975.
3. Шацилло В. К. Первая мировая война. Факты. Документы. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003.
4. Палеолог Морис. Царская Россия накануне революции. М.: Международные отношения, 1991.
5. Lincoln Bruce. Passage Through Armageddon: The Russians in War and Revolution, 1914-1918. Oxford University Press, 1994.
6. Бьюкенен Джордж. Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910—1918. М.: Центрполиграф, 2006 г.
7. Нокс Альфред. Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914-1917. М.: Центрполиграф, 2014.
8. Деникин А. И. Очерки русской смуты. Минск: Харвест, 2002.
9. Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М.: Соцэкгиз, 1934-1938.
10. Соболев Г. Л. Русская революция и «немецкое золото». СПБ.: Нева, 2002.
11. Романов Александр. Воспоминания великого князя Александра Михайловича Романова. Спб: Питер, 2015.
12. Francis David. Russia From The American Embassy. Arno Press, 1970
13. Гофман Макс. Главный противник — Россия. М.: Принципиум, 2015 г.
14. Людендорф Эрих. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. М.: АСТ, 2005.