Сайт по юридической психологии
Сайт по юридической психологии

Учебная литература по юридической психологии

 
Енгалычев В.Ф., Шипшин С.С.
СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА. Методическое руководство.
Калуга, 1997.
 

ТРАДИЦИОННЫЕ ВИДЫ СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ

Судебно-психологическая экспертиза эмоциональных состояний

Как показывает практика, подавляющее большинство серьезных преступлений против личности (таких как убийство, нанесение тяжких телесных повреждений) совершается не в обычном психическом состоянии, а при наличии сильных эмоциональных переживаний. Как правило, подобным противоправным действиям предшествуют ссоры, конфликты, оскорбления. Нередко, с обыденной точки зрения, те оскорбления (или другие действия), которые привели к трагическим последствиям, кажутся незначительными. Однако не следует забывать, что у каждого человека есть своя собственная шкала ценностей и оскорбление или угроза потерпевшего могут затрагивать именно те ценности, которые занимают ведущую ступень в иерархической лестнице. И следовательно, эмоциональный отклик на одно и то же действие у каждого человека будет различным. Это не всегда учитывается на практике. Поэтому в данном разделе мы дадим общее представление об эмоциональных состояниях человека, с которыми может встретиться следователь при расследовании уголовных дел.

Физиологический аффект

Аффект - это сильное и относительно кратковременное эмоциональное состояние, имеющее “взрывной” характер, сопровождаемое резко выраженными двигательными и вегетативными проявлениями. Как правило, аффект дает неподчиненную сознательному волевому контролю разрядку в действии. Он возникает в тех случаях, когда имеется преднамеренная угроза ведущим жизненным ценностям человека. То есть, данному состоянию предшествует так называемая аффектогенная ситуация.

По мнению М.М. Коченова, существует три механизма возникновения аффекта. Первый связан с тем, что аффект возникает вследствие накопления (аккумуляции) у человека отрицательных эмоциональных переживаний. В таком случае “пусковым механизмом” для развития аффективного состояния может стать незначительное отрицательное воздействие, ставшее, образно говоря, “последней каплей”. Второй механизм - это реакция на одноразовое действие очень сильного раздражителя (оскорбления, угрозы, насилия). Третий связан с оживлением ранее образовавшихся следов возбуждения, когда повторное действие раздражителя, вызывающего аффект, было как бы отсрочено на время от нескольких минут до нескольких лет (!) (11).

Рассмотрим признаки физиологического аффекта.

Во-первых, это - внезапность возникновения. Некоторые следователи путают внезапность возникновения с кратковременностью аффекта. Это неверно. Аффект возникает внезапно не столько для окружающих, сколько для самого субъекта переживания. То есть человек не собирается “впадать” в это состояние, не занимается “самовзвинчиванием”. Нет, аффект возникает спонтанно, против воли человека, как бы овладевая им.

Во-вторых, для аффекта характерна взрывообразная динамика. Это значит, что за крайне малый временной промежуток (вплоть до долей секунды) состояние достигает высшей точки, т.е. происходит как бы качественный скачок на иной уровень энергетики, протекания психических процессов.

В-третьих, кратковременность аффективного состояния. Аффект может продолжаться от единиц до десятков секунд. Когда говорят, что “состояние душевного волнения продолжалось 5-10 минут”, это конечно, мягко говоря, преувеличение либо совершенно другое состояние.

В-четвертых, аффект характеризуется интенсивностью и напряженностью протекания. У человека происходит своего рода высвобождение всех его внутренних ресурсов (физических и психологических). В состоянии аффекта астеничный человек меланхолического темперамента может одним ударом выбить дубовую дверь, в прямом смысле уничтожить значительно превосходящего в силе соперника и т.д. При этом, в дальнейшем, в ходе следственного эксперимента, он никогда не сможет повторить свой “подвиг” как бы не старался.

Пятым характерным для аффекта признаком является его дезорганизующее влияние на психическую деятельность. Дезорганизация затрагивает все стороны поведения человека, высшие психические функции. Это выражается прежде всего в сужении сознания до пределов психотравмирующей ситуации, что на уровне восприятия приводит к его субъективизации, сужению объема, фрагментарности. На уровне мышления происходит утрата его гибкости, снижение качества мыслительных процессов, что приводит к осознанию только ближайших, а не конечных целей деятельности. Это, в свою очередь, обусловливает резкое снижение сознательного контроля над действиями и поведением в целом, нарушение целенаправленности, целесообразности и последовательности действий. Аффект сопровождается возбуждением, стереотипной моторной активностью (это как раз то явление, которое нередко сбивает следователей с толку, приводя их к выводу о том, что преступление совершено с особой жестокостью на основании множественности повреждений у потерпевшего). В аффекте возбуждение может провоцировать резкое усиление двигательной активности: человек мечется, совершается много лишних беспорядочных движений, наносит множество ранений своей жертве (повреждения могут исчисляться многими десятками). При этом, орудие преступления бывает не всегда адекватным: им может оказаться любой предмет, попавший в поле зрения. Все это указывает на резкое снижение качества протекания психических процессов, регрессию, примитивизацию психической деятельности человека в состоянии аффекта.

В-шестых, в состоянии аффекта наблюдаются вегетативные сдвиги. Это проявляется в изменении частоты дыхания, интенсификации сердечной деятельности, покраснении или побледнении кожных покровов, пересыхании слизистых ротовой полости, изменении голоса и т.п. Нередко именно подобные проявления отмечают свидетели, видевшие обвиняемого в момент совершения преступления или сразу после него.

Так, по делу об убийстве К. своей жены и причинении тяжких телесных повреждений ее любовнику, свидетельница, видевшая обвиняемого сразу после выстрелов, отметила “смертельную бледность, до синевы” лица К., его расширенные зрачки, неподвижный взгляд, “автоматическую, как у робота, походку”.

Далее следует упомянуть и о таких характерных для аффекта явлениях, как частичная амнезия на детали криминального события и астенический синдром. Многие следователи при рассмотрении дел об убийствах, совершенных в состоянии физиологического аффекта, сталкивались с тем, что обвиняемый не помнит ряд обстоятельств, деталей. Он, в частности, не может сказать, сколько ударов нанес потерпевшему (как правило, помнятся первые один-два удара), куда наносил удары, а также чем наносил. Очень часто обвиняемые не могут сказать, где и каким образом брали орудие преступления. Это является следствием дезорганизации психических процессов, в том числе памяти, вызываемой аффективным состоянием (а не только лишь желанием обвиняемого избежать ответственности). Что касается астенического синдрома, то здесь следует отметить, что заключительной стадией аффекта является спад, который проявляется также в протекании всех психических функций. Человек в постаффективном состоянии, как правило, выявляет заторможенность, безразличие, подавленность, слабость, упадок сил (в крайних проявлениях астенический синдром может проявляться в рвоте, сне). На этом этапе может наблюдаться и снижение адекватности поведения (например, женщина, совершившая убийство мужа, убегает с места происшествия, оставляя в квартире вместе с трупом свою полуторагодовалую дочь и т.д.).

Как видим, все перечисленные признаки свидетельствуют, что аффект - это предельное экстремальное состояние, вызывающее резкие изменения в психической деятельности человека. что проявляется в его поведении и конкретных действиях. Следует помнить, что физиологический аффект не является патологическим эмоциональным состоянием (как патологический аффект), поскольку вызывает сужение сознания, а не помрачение его; не ликвидирует сознательный контроль над действиями и поведением, а тормозит его, значительно снижает его уровень. Образно говоря, физиологический аффект до определенного времени “оставляет хвостик, за который его можно ухватить”. Это действительно так.

В качестве примера приведем случай из нашей практики.

В семье А. в течение длительного времени происходили ссоры. А., будучи человеком холерического темперамента и патриархального воспитания, требовал от своей жены подчинения, соответствия его представлениям о семье и роли жены в ней. Та, в свою очередь, стремясь к независимости, активно отстаивала свою позицию. В один из вечеров на малогабаритной кухне возникла ссора, в ходе которой жена оскорбила А., крайне пренебрежительно отозвавшись о его мужских способностях. Впоследствии А. описал свое состояние в тот момент таким образом: ”Меня захватила волна ярости, очертания предметов расплылись как в тумане. Я почувствовал, что сила как бы распирает меня; при этом, кулак уже пошел в направлении жены” ( Необходимо пояснить, что жена в тот момент выхватила из коляски ребенка ). А. отметил: “Увидев в последний момент ребенка на руках у жены, я с большим усилием изменил направление удара - в дверь, возле которой стоял” (При этом, он пробил дверь насквозь).

Как видим, “отменить” уже возникший аффект человек не в состоянии, однако скорректировать его протекание, канализировать направление агрессии человек способен. Однако есть одно” но “: это возможно до определенного времени и зависит от большого количества факторов (сила личности, особенности эмоционально-волевой сферы, уровень самоконтроля, с одной стороны, а также - большого числа внешних факторов, с другой). К сожалению, приходится констатировать, что в подавляющем большинстве случаев человеку не удается воспользоваться этой возможностью при возникновении у него состояния физиологического аффекта.

Давая краткую характеристику физиологического аффекта, мы отметили, что данное состояние возникает при наличии аффектогенной ситуации. Рассмотрим признаки такой ситуации. Во-первых, это ее конфликтность. Конфликтность может порождаться высокой личностной значимостью психотравмирующего воздействия со стороны потерпевшего, насилием, угрозой жизни, здоровью, самоуважению, чести, достоинству (как самого обвиняемого, так и близких ему людей), недостатком информации о ситуации и способах ее разрешения. Конфликтность ситуации может быть вызвана как противоречиями в отношениях с окружающими (в частности, с потерпевшим), но так же и внутриличностными противоречиями (в тех случаях, когда у человека сталкиваются разнонаправленные мотивы и побуждения). Например, человеку приходится выбирать между двумя привлекательными решениями, требующими противоположных действий, или когда цель представляется привлекательной и, в то же время, непривлекательной; возможен также выбор между двумя в равной степени непривлекательными решениями. Нередко в жизни межличностные и внутриличностные конфликты сочетаются. Вторым признаком аффектогенной ситуации является ее внезапность. То есть ситуация обладает новизной, динамизмом, требует быстроты разрешения, однако человек не готов к этому, не имеет адекватных, подходящих способов действия. В-третьих, аффектогенная ситуация характеризуется экстремальностью. Это может быть обусловлено тем, что человек не имеет достаточной информации о ситуации, не имеет опыта решения возникающих необычных, новых для него проблем. Кроме того, как показывает практика, аффектогенным ситуациям свойственны быстротечность, наличие значительного количества помех , что влечет за собой дефицит времени для принятия решения и его реализации . В-четвертых, аффектогенная ситуация должна быть реальной, а не воображаемой. М.М. Коченов призывает понимать этот тезис не столь прямолинейно, поскольку поведение потерпевшего может по- разному быть воспринято человеком в зависимости от его системы ценностей, функционального состояния в момент происшествия, настроения, предшествующих переживаний и т.д.

Рассмотрим пример, когда ситуация, предшествовавшая убийству, вряд ли может быть признана аффектогенной.

Так, Щ. в течение 5 лет был женат, но детей в семье не было. Медицинское обследование показало, что зачатию препятствовали аномалии репродуктивным систем у обоих супругов (в наибольшей степени у жены). Однако они не оставляли надежды иметь детей и жена Щ. постоянно лечилась в соответствующих медицинских учреждениях. Примерно за год до случившегося на работе у Щ. появился молодой стажер С., с которым у него сложились приятельские отношения. Стажер иногда стал бывать в доме Щ., с которым обменивались видеокассетами, радиодеталями. Несколько раз С. заходил домой к Щ., когда тот бывал в командировках. За девять месяцев до случившегося жена Щ. сообщила ему о своей беременности. Щ. был обрадован, но затем его стали одолевать сомнения, его ли это ребенок. Эти подозрения возникли из-за того, что жена стала в отношении него несколько более холодной и агрессивной, избегала сексуальных контактов, но в то же время в редкие периоды близости была более раскрепощенной. Щ. пытался уличить жену в неверности, застать ее вдвоем с С., однако ему ни разу не удалось это сделать. Поскольку время родов приближалось, а ясности в мучившем Щ. вопросе не было, он решил, по его словам, “спровоцировать ситуацию и оставить их вдвоем”. В день, когда ему нужно было отвозить жену в роддом (за 3 дня до предполагаемого времени родов) Щ. обманным путем завлек С. к себе домой (сказав, что привез ему давно обещанный японский телевизор, хотя аппарат находился на работе) и под предлогом доставки телевизора, который, якобы стоял у соседа, ушел из дома. Выждав примерно 30 минут, Щ. подкрался к своему дому и, как он утверждает, через окно, завешенное полиэтиленовой пленкой и занавеской, увидел, что его жена и С. совершали половой акт. После этого он взял топор, обернутый полиэтиленовым пакетом, и ударил им С. по голове. Затем он начал душить жену, которая просила отпустить ее, сопротивлялась, царапалась. Когда ей удалось вырваться, Щ. догнал ее, ударил головой о стену и задушил. После этого вытащил тела своих жертв на веранду, где топором ударил пришедшую в себя жену, подготовил взрывное устройство и из дальней комнаты подорвал трупы. Как показал проведенный анализ, криминальная ситуация имела своеобразную специфику. Во-первых, она была следствием глубокого внутреннего конфликта у Щ., вызванного подозрениями о неверности жены. Во-вторых, если Щ. действительно, как он утверждает, стал свидетелем близости его жены и С. (что, по материалам дела не было очевидным), в таком случае ситуация носила остроконфликтный, психотравмирующий для Щ. характер, поскольку действия потерпевших затрагивали такие личностно значимые для него ценности, как честь и достоинство, отношение к жене, семье, перспективам благополучной семейной жизни, здоровье будущего ребенка. То есть, все это могло бы свидетельствовать об аффектогенном характере сложившейся ситуации. Однако, то обстоятельство, что Щ. сам спланировал и смоделировал указанную ситуацию, спровоцировав тем самым потерпевших на интимную близость, ожидал (или допускал) подобный поворот событий, свидетельствует, что ситуация, по сути, не была для Щ. неожиданной, внезапной, резко ограничивавшей свободу в выборе адекватных способов действия и поведения. То есть, отсутствовал один из главных факторов - внезапность возникновения ситуации. Если же учесть, что конфликтность ситуации должна быть реальной, а не воображаемой (а факт сексуального контакта потерпевших, как уже отмечалось, не был очевидным), то описанная ситуация вряд ли может квалифицироваться как строго аффектогенная.

Таким образом, для возникновения состояния физиологического аффекта имеются два условия: необходимое и достаточное. Необходимым является аффектогенный характер ситуации. Отсутствие этого условия исключает возможность возникновения аффекта. В то же время, этого явно недостаточно: не каждая аффектогенная ситуация “порождает” аффект. Состояние “станет” физиологическим аффектом в том случае, когда будет включать в себя все вышеописанные признаки, свойственные для него (либо их значительное количество). В противном случае мы будем иметь дело с другими психическими состояниями, способными существенно дезорганизовать психическую деятельность человека, однако имеющими отличные от аффекта динамику и содержание. К ним относятся психическая напряженность (стресс), фрустрация, а также растерянность.

Прежде чем мы коротко рассмотрим специфику других эмоциональных состояний и их влияние на протекание психической деятельности у человека, остановимся на примере “классического” физиологического аффекта.

О. обвинялся в том, что причинил Х. тяжкие телесные повреждения, нанеся ему удар ножом в живот, при следующих обстоятельствах. Вместе с Х. обвиняемый учился в одном СПТУ. Во время прохождения практики в колхозе Х. во главе компании подростков принуждал О. к гомосексуальному контакту. После случившегося учащиеся стали бойкотировать О., в результате чего тот был вынужден оставить учебу и пошел работать. Спустя три года на призывном пункте О. и Х. попали в одну команду. Увидев О., Х. начал требовать у него деньги, но получив отказ, пригрозил “напомнить старые грешки”. Это вызвало у обвиняемого “тревогу, сильное беспокойство, т.к. вспомнил прежние конфликты и бойкот со стороны сверстников”. Спустя несколько дней, находясь в пути к месту службы, О. был избит сопровождавшим новобранцев военнослужащим, потребовавшим от него доказать свою непричастность к гомосексуализму. Попытки объяснить, что все это неправда, успеха не имели и вызвали насмешки как со стороны военнослужащего, так и со стороны ряда новобранцев, бывших свидетелями этой сцены. После этого Х. находился в подавленном состоянии, испытывал к себе жалость, решил покончить с собой. Увидев в купе нож, понял, что “сможет себя им убить”. Выйдя в тамбур, раскрыл нож, приставил его рукояткой к двери лезвием к себе и хотел наскочить на него. В этот момент в тамбур кто-то вышел. Испугавшись, что ему помешают реализовать свой замысел, О. пошел в следующий вагон и в переходе между вагонами встретил Х. Тот потребовал, чтобы О. следовал за ним. О. испытывал, по его словам, безразличие, шел “как на поводке”, нож продолжал держать в руке. В следующем вагоне Х. начал заставлять О. убирать мусор за собой и еще одним призывником. Когда Х. пошел за веником, О., понял, что не сможет убить себя, зашел в купе и спрятал нож в карман. Отчетливо помнит, что нож не закрывал, но почему, объяснить не может. В это время подошли Х. и проводник вагона, они разговаривали и смеялись, глядя на О. Последний помнит, что он не мог понять, о чем идет разговор, видел только смеющегося Х. в расстегнутой рубашке. Внезапно О., по его словам, “всего забило, затрясло”. В памяти остались слова Х.: ”Чего тебя трясет?” В себя пришел, когда увидел, что нож был в теле Х., который кричал, пытался ударить его. О. отвернулся к окну, а когда повернулся, Х. в купе не было, но к нему приближались какие-то парни и он закричал, чтобы никто не подходил. Нож бросил по требованию военнослужащего. О чем его расспрашивали, что происходило дальше, помнит плохо. Отмечает, что трясти его перестало, но испытывал безразличие, головокружение, тошноту, слабость в ногах. В голове была только одна мысль, что ему - “вышка”. Как показали сам потерпевший и проводник, когда они разговаривали и посмеивались над О., того начало сильно трясти, он стал бледным. Свидетели, прибежавшие на место происшествия после криков Х., отметили, что О. был крайне возбужден, бледен, выглядел затравленным, бессвязно отвечал на вопросы.

Как видно из этого примера, во-первых, ситуация носила выраженный аффектогенный характер. При этом, у О. отмечалось нарастание психической напряженности, ее перерастание к моменту исследуемых событий в состояние фрустрации. Об этом свидетельствуют восприятие ситуации в качестве безвыходной, дезадаптация О., выразившаяся в суицидальной попытке. Во-вторых, в состоянии О. в момент совершения инкриминировавшегося ему деяния проявились практически все диагностические признаки аффекта: внезапность возникновения состояния, его интенсивность и кратковременность, искажение восприятия, сужение сознания, возбуждение, стереотипная моторная активность (множественность ударов ножом, наносившихся снизу вверх), вегетативный сдвиг, частичная амнезия, астенический синдром.

Очень важной является проблема соотношения физиологического аффекта и алкогольного опьянения. В следственной практике нередки случаи, когда обвиняемый совершает преступление в состоянии алкогольного опьянения и в то же самое время выявляет признаки аффективного состояния. Здесь следует обратить внимание на то, что собственно физиологический аффект в состоянии алкогольного опьянения возникнуть не может, поскольку алкоголь сам по себе вызывает дезорганизацию психической деятельности человека. То есть, в “причинно-следственной цепи”: “аффектогенная ситуация - физиологический аффект” появляется новое звено - алкогольное опьянение. С одной стороны, оно облегчает возникновение аффективного или другого экстремального состояния, поскольку происходит дезорганизация процессов восприятия и мышления (выражающаяся в виде субъективизации в восприятии и оценке ситуации, изменения темпа протекания психических процессов, снижении их продуктивности и т.п.). С другой стороны, алкогольная дезорганизация влияет на эмоционально-волевую сферу, способность человека контролировать свои эмоции и действия, обусловливает двигательную расторможенность, что, в свою очередь, углубляет негативное влияние экстремальных психических состояний на сознание и психическую деятельность. Учитывая это, следует признать, что в тех случаях, когда обвиняемый находился в легкой степени алкогольного опьянения и в то же время выявлял признаки аффективного состояния, мы сталкиваемся не с физиологическим аффектом, а с аномальным аффектом (не путать с патологическим!). Понятие “аномальный аффект” было введено И. А. Кудрявцевым для описания аффективных состояний у психопатических личностей. При наличии аномальной почвы подобные состояния в значительно большей степени дезорганизуют сознание и психическую деятельность, чем это отмечается в норме у здоровых людей и поэтому, по мнению автора этой концепции, допускают дифференцирование судом “упречности и ответственности за совершенные в аффекте деяния” (13).

Аффект на фоне алкогольного опьянения, таким образом, является разновидностью аномального аффекта, поскольку алкогольное опьянение влечет за собой изменения функционирования человека на биологическом и психологическом уровнях, что в этом случае как раз и служит той самой “аномальной почвой”.

Возвращаясь к так называемой “причинно-следственной цепи”, следует отметить, что в случае физиологического аффекта снижение степени “свободы воли” обусловлено аффектогенным характером ситуации. Когда мы сталкиваемся с аффектом, развившимся на фоне алкогольного опьянения, подобное снижение вызвано не только аффектогенным характером ситуации (что является объективным фактором), но и является следствием употребления обвиняемым алкоголя, т.е. произвольно регулируемого процесса (субъективный фактор). Иными словами, в этом случае (в отличие от физиологического аффекта), обвиняемый сам несет долю ответственности за возникновение у себя аффективного состояния. Это является принципиальным различием между рассматриваемыми состояниями, которое должно быть учтено работниками правоохранительных органов при правовой квалификации правонарушения.

Психическая напряженность

Когда в сложной ситуации человек говорит о том, что в этот период он находился в стрессовом состоянии, строго говоря, речь идет о состоянии психической напряженности. То есть, психическая напряженность (ПН) - это состояние, возникающее у человека в экстремальной (необычной, новой или угрожающей) ситуации. Его влияние на психическую деятельность неоднозначно и зависит от особенностей стрессогенной ситуации и индивидуально - психологических качеств человека. На одних людей психическая напряженность действует мобилизующе, другие, наоборот, ощущают на себе дезорганизующее влияние этого состояния (поскольку ПН может вызывать нарушения на уровне восприятия, мышления и двигательной активности).

ПН может быть обусловлена стрессогенными факторами внешнего и внутреннего порядка. К внешним факторам следует отнести: степень неожиданности воздействия; интенсивность воздействия, превышающую индивидуально-психологические возможности человека; дефицит времени на оценку ситуации, принятие решения и его реализации; неопределенность ситуации. Другая группа факторов, внутренних, включает в себя, во-первых, субъективную оценку воздействия как опасного, угрожающего здоровью, жизни, социальному статусу, ведущим мотивам поведения, системе ценностей человека. Во-вторых, субъективную чувствительность человека к самому стрессогенному фактору или, иными словами, личностную значимость воздействия. В-третьих, близость действия стрессора к крайним точкам субъективной шкалы "приятно - неприятно". В-четвертых, продолжительность воздействия стрессора при сохранении его личностной значимости. Наконец, в-пятых, конфликтный выбор между противоположными мотивами поведения. Очевидно, что едва ли не все факторы, обусловливающие возникновение состояния психической напряженности, совпадают с теми, что вызывают аффект. Это свидетельствует, что аффектогенный характер криминальной ситуации может порождать не только аффект, но и другие экстремальные состояния (6).

В чем же заключается специфика состояния психической напряженности, отличающей его от аффекта. Прежде всего, в динамике возникновения. Если аффект имеет “взрывную” динамику и кратковременность протекания, то нарастание ПН может быть относительно длительным, а спад не столь стремительным. Само состояния ПН также может быть не столь кратковременным, как аффект. Далее, если аффект однозначно вызывает значительную дезорганизацию психической деятельности, то как уже отмечалось выше, ПН может не только разрушительно влиять на психическую деятельность, но и улучшать ее качество, т.е. возможна адаптация к негативным влияниям (однако следует заметить, что возможности адаптационного синдрома не безграничны, и рано или поздно последует дезорганизация психической деятельности). Если рассмотреть, в чем выражается отрицательное влияние ПН на деятельность и сознание человека, необходимо отметить следующее. Это - снижение процессов восприятия, внимания, памяти. Затем следуют снижение активности мыслительных процессов, утрата гибкости мышления, преобладание эмоциональных компонентов в сознании над рациональными, трудности в принятии решений при фиксации сознания на стрессовом характере ситуации. На поведенческом уровне это выражается в: неадекватной реакции на раздражители, импульсивности, непоследовательности, негибкости поведения, возможности как активных (в том числе, в виде физической агрессии) так и пассивных форм реагирования и т.д. То есть, как правило, дезорганизация психической деятельности в состоянии психической напряженности не достигает уровня, наблюдаемого при аффекте. Вместе с тем, нельзя не учитывать влияния этого состояния на поведение человека в криминальной ситуации при оценке противоправного деяния.

Проиллюстрируем сказанное следующим примером.

Накануне Нового года житель Белоруссии К. вместе с женой и дочерью приехал в Ростовскую область навестить свою старшую дочь, проживавшую с семьей в одном из хуторов в районе, удаленном от Ростова. В связи с гололедом автобусного сообщения с районом, куда направлялся К., не было. Добравшись до районного центра на такси, семья К. в течение 3-х часов ожидала автобуса на автостанции, после чего К. пошел договариваться с водителями частных автомобилей, стоявших на станции, о поездке в хутор. Один из водителей адресовал его к С., с которым семья К. и выехала к месту назначения. К. сидел на кресле справа от водителя, а его жена и дочь расположились на заднем сидении. Никаких опасений за себя и своих родных К. не испытывал. Первые сомнения появились у него , когда водитель объехал пост ГАИ, сказав, что нетрезв. После этого К. заметил, что С. действительно пьян и начал опасаться вероятности попасть в аварию. На “блатную” музыку, звучавшую в салоне, и на вопросы водителя об отношении К. к ней, внимания не обращал. Опасения усилились после того, как водитель начал настойчиво спрашивать, нет ли за ними “хвоста” и когда их машину обогнала “Волга”( водитель которой на автостанции направил их к С.) . К. начал беспокоиться в еще большей степени после вопросов С. о том, знает ли он дорогу до места назначения, сколько раз бывал в этих местах. Когда же машина свернула на грунтовую дорогу, К. стал “сильно волноваться”, т.к. хотя и не знал точной дороги до хутора, по прежним посещениям дочери помнил, что дорога была асфальтированной. (Следует отметить, что грунтовая дорога, на которую свернул С., также вела к хутору и сокращала расстояние). Ему также показалось, что после того, как свернули с шоссе, “слева замелькал и погас свет”. На неоднократные требования К. остановиться машину, С. посмеивался и говорил: ”Сидишь, так сиди”. Как заметил К., его жена и дочь были напуганы. Проехав некоторое расстояние по грунтовой дороге, машина уперлась в поваленные накануне бригадой строителей деревья, перегородившие дорогу (о чем не знал С., давно не ездивший по этой дороге). Когда водитель начал пытаться объехать деревья и машина забуксовала, К. понял, что “это все, привез куда надо”, выхватил из кармана перочинный нож и ударил им водителя “4 раза”. Остановив машину, С. выскочил из салона. К. не сумев открыть дверь машины со свой стороны, вылез из машины через водительское место. В это время водитель ударил его палкой по голове и К. вновь начал наносить ему удары ножом. После этого на С. он больше не смотрел. Забрав свои вещи из багажника К. со своей семье пошел через лесоповал, т.к. опасался, что их ждет вторая машина -”хвост”. Страх погони преследовал его до самого хутора, куда дошли пешком поздно вечером. Несмотря на то, что С. не высказывал К. никаких угроз, тот и в суде был уверен, что потерпевший замышлял “что-то нехорошее” в отношении него и его семьи. Анализ ситуации и поведения К. в ней, результаты экспериментально-психологического исследования показали, что в момент совершения инкриминируемого ему деяния К. в состоянии физиологического аффекта не находился (о чем свидетельствуют динамика и содержание его состояния), но был в состоянии сильной психической напряженности (стресса), которое и обусловило неадекватность оценки мотивов поведения и действий водителя, агрессивное поведение в отношении него. При этом, облегчить возникновение сильной психической напряженности могли, с одной стороны, по сути виктимное поведение водителя, желавшего, по его словам, “подшутить над глухой провинцией” и ставшего жертвой собственной неосведомленности о состоянии дороги; с другой, - особенности ситуации, такие как позднее время суток, незнакомое место, “подозрительное” поведение водителя, неожиданные изменения ситуации (объезд поста ГАИ, съезд с шоссе на грунтовую дорогу, лесоповал, наличие “хвоста”) и ее неопределенность. Наконец, немалую роль в возникновении сильной психической напряженности сыграли такие индивидуально-психологические особенности К., как инертность мышления, высокий уровень личностной тревожности, подверженность отрицательным переживаниям в конфликтных и затруднительных ситуациях.

Следует отметить, что это был один из тех случаев, когда суд, несмотря на отсутствие состояния физиологического аффекта, признал состояние сильной психической напряженности у обвиняемого основанием для квалификации его деяния как совершенного в состоянии сильного душевного волнения.

Фрустрация

Состояние фрустрации характеризуется наличием стимулированной потребности, не нашедшей своего удовлетворения. Среди причин возникновения фрустрации можно выделить: помехи, исключающие возможность достижения цели; унижение, оскорбление при восприятии невозможности (реальной или субъективной) действовать соответственно мотивам; фиаско, неадекватность, разочарование в себе. Необходимым условием для возникновения фрустрации является сильная мотивированность к достижению цели.

Субъективные переживания в состоянии фрустрации, как и при аффекте, прежде всего связаны с эмоцией гнева. Гнев вызывает сильное напряжение, повышение уверенности в себе, а также готовность к агрессии, направленной на источник фрустрации. При этом, гнев ускоряет агрессию, поскольку сила переживания гнева напрямую связана с величиной потребности в физическом действии. Также в состоянии фрустрации переживаются эмоции отвращения и презрения.

Фрустрация вызывает существенную дезорганизацию психической деятельности. Это выражается в фиксации сознания на факте наличия препятствия на пути к достижению цели, в ошибках восприятия, в переоценке угрозы извне. В состоянии фрустрации отмечается резкое увеличение уровня активации (вплоть до нервозности), эмоциональное возбуждение. Поведение носит агрессивный характер, усиливается его импульсивность, снижается волевой контроль (при наличии у человека уверенности в себе, ощущении силы), что значительно повышает готовность к нападению или двигательной активности.

Фрустрационное поведение отличается как от аффективного, так и от стрессового (обусловленного психической напряженностью). Если аффект всегда обусловливает агрессию и деструкцию, направленные на источник психотравмирующего воздействия, то фрустрация может вызывать большую вариабельность поведения. Помимо названных агрессии и деструкции, в состоянии фрустрации могут отмечаться бесцельное двигательное возбуждение или, напротив, апатия; могут проявиться стереотипия и регрессия (примитивизация поведенческих реакций, снижение качества деятельности). Однако есть и сходство с аффектом: это однозначно негативное влияние фрустрации на психическую деятельность. Но именно этот момент и отличает фрустрацию от психической напряженности.

Отличается фрустрация от аффекта и по своей динамике. Как и состояние психической напряженности, фрустрация может развиваться и оказывать дезорганизующее влияние на психическую деятельность в более длительный период времени, нежели физиологический аффект. Так же фрустрация, как правило, не достигает того уровня дезорганизации сознания и психики, которое наблюдается в состоянии аффекта.

Рассмотрим вопросы, касающиеся экстремальных психических состояний, на которые в состоянии ответить СПЭ.

  1. Находился ли испытуемый в момент совершения инкриминируемого ему деяния в состоянии физиологического аффекта?
  2. Находился ли испытуемый в момент совершения инкриминируемого ему деяния в эмоциональном состоянии (психическая напряженность, фрустрация, растерянность), которое могло существенно повлиять на его сознание и психическую деятельность? Если да, то каким образом ?
  3. Учитывая психическое состояние испытуемого, его индивидуально-психологические особенности, а также обстоятельства дела, мог ли он точно соотносить свои оборонительные действия объективным требованиям ситуации?

Хотелось бы остановиться на существенном моменте, связанном с третьим вопросом. В ряде случаев практические работники неправильно интерпретируют отрицательный ответ эксперта на данный вопрос. Вывод о том, что человек не был способен точно соотносить свои оборонительные действия объективным требованиям ситуации при наличии у него экстремального психического состояния некоторыми следователями истолковывается как противоречащий, например, заключению судебно-психиатрической экспертизы о способности испытуемого отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими. При этом, ими упускается из виду то обстоятельство, что экстремальные психические состояния (в том числе физиологический аффект) не лишают человека способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими, а лишь существенно ее ограничивают. Экстремальное состояние, вследствие дезорганизации психической деятельности, рассматривавшейся в этой главе, и на фоне дефицита времени, а также психотравмирующего характера ситуации, вызывает утрату гибкости поведения, снижает способность объективной оценки обстоятельств, ограничивает свободу выбора адекватных форм реагирования и снижает самоконтроль. То есть, человек не имеет времени и возможности для всестороннего анализа и оценки ситуации, поиска адекватного ситуации способа разрешения конфликта. Совершенно очевидно, что снижение уровня психической деятельности не тождественно утрате способности осознавать значение своих действий и руководить ими.

Возвращаясь к вопросам, следует отметить, что далеко не лишним будет и такой:

  1. Какие индивидуально-психологические особенности испытуемого могли существенно повлиять на его поведение в исследуемой ситуации?

Нередко работники правоохранительных органов перед экспертами- психологами ставят вопрос о том, находился ли обвиняемый в состоянии сильного душевного волнения. Следует отметить, что в теории уголовного права по сути отождествляются понятия сильного душевного волнения и физиологического аффекта. Ст. 107 УК РФ (1997 года) является тому наглядным примером. Уже само название статьи гласит “Убийство, совершенное в состоянии аффекта”. Следует отметить прогрессивный (с точки зрения судебного психолога) характер этой статьи, по сравнению со ст. 104 прежнего УК. Это выражается в том, что увеличивается и систематизируется перечень причин, вызывающих аффект (насилие, издевательство, тяжкое оскорбление, противоправные или аморальные действия либо бездействие со стороны потерпевшего, а также длительная психотравмирующая ситуация, возникшая в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего). Совершенно очевидно, что с вступлением в силу нового УК, практически каждое дело по ст. 107 настоящего Кодекса должно направляться на СПЭ, поскольку диагностика аффекта требует применения специальных познаний в области психологии, является крайне сложным видом исследования, относится к компетенции данного вида экспертизы. Вместе с тем, ст. 107 УК может породить и определенные проблемы, связанные с отождествлением (и теперь уже однозначным) понятий сильного душевного волнения и аффекта. С точки зрения психологии, подобное отождествление вряд ли строго соответствует действительности, поскольку сильное душевное волнение отражает количественную характеристику эмоциональной реакции (поскольку может характеризоваться различной интенсивностью), в то время как аффект является качественно отличным от любого другого психического состояния, имеет свои особенные динамику и содержание (11). Это наглядно иллюстрирует схема М.М. Коченова.

1. Сильное душевное волнение

2. Аффект

Отсюда видно, что эти понятия имеют значительную зону перекрытия и в ее пределах можно говорить, что физиологический аффект суть сильное душевное волнение. Вместе с тем, как следует из этой схемы, не только физиологический аффект может быть признан сильным душевным волнением. При определенных обстоятельствах состояния психической напряженности и фрустрации могут квалифицироваться как сильное душевное волнение. Это бывает в тех случаях, когда имеет место аффектогенная ситуация, а выявленное состояние хотя и отличается по динамике и содержанию от физиологического аффекта, но тем не менее столь существенно дезорганизовало психическую деятельность человека, что вызвало поведение, противоречащее его базовым индивидуально психологическим особенностям. Напротив, по-видимому, не всегда следует рассматривать аффект как основание для квалификации деяния, совершенным в состоянии сильного душевного волнения. Например, обвиняемый своим поведением вызвал агрессивные действия со стороны потерпевшего, которые, в свою очередь, привели к возникновению аффекта у обвиняемого.

Проиллюстрируем сказанное примером.

Так, А. вместе со своим 17-летним сыном убирали гараж. Несмотря на то, что между ними существовала договоренность полностью закончить уборку, сын заявил, что уходит на встречу с друзьями. Уговоры и требования А. не имели успеха и он, схватив электрический провод, набросил его на шею сына и сказал, что тот будет делать только то, что ему прикажет отец. Однако сын, ранее подчинявшийся А., на этот раз резко отреагировал: он оттолкнул А. и, прижав его к машине, сказал, что“ задавит” его. Произошел обмен ударами и когда сын замахнулся молотком на А., последний выхватил из ящика с инструментами, находившегося как раз под рукой, какой-то металлический предмет и нанес им серию сильных ударов сыну по голове. Субъективное описание переживаний А., результаты экспериментального исследования, психологический анализ материалов дела свидетельствовали, что обвиняемый находился в состоянии физиологического аффекта. Однако суд не счел это обстоятельство основанием для квалификации деяния как совершенного в состоянии сильного душевного волнения, поскольку А. сам спровоцировал агрессию в отношении него со стороны сына.

В заключение хотелось бы обратить внимание практических работников на необходимость четкого понимания специфики состояний аффекта, психической напряженности, фрустрации, поскольку от этого зависит квалификация деяния, а следовательно и судьба человека, его совершившего. Подобное пожелание связано с тем, что даже сейчас встречаются превратные, ошибочные представления об аффекте. Примером тому могут служить комментарии к ст. 107 УК под редакцией доктора юридических наук А.В. Наумова. Так, аффект рассматривается, как “кратковременная интенсивная эмоциональная вспышка, которая занимает господствующее положение в сознании при сохранении способности к самообладанию (курсив наш) и возможности действовать в связи с поводом, вызвавшем аффективную реакцию” (7). Совершенно очевидно, что правильно характеризуя динамику и содержание состояния аффекта, автор комментария, пытаясь по-видимому показать, что деяние, совершенное в этом состоянии, не исключает вменяемости и, следственно, наказания дает неверное толкование влияния аффекта на психическую деятельность. Ибо, как свидетельствует все, сказанное в этом разделе книги, указывает на то, что человек в состоянии аффекта в первую очередь теряет “самообладание” вследствие предельного снижения сознательного контроля над эмоционально-волевой сферой.