Миф равенства
Вступление
Американский Верховный суд 26 июня 2015 года постановил, что между традиционными и однополыми семьями нет никакой разницы, и объявил гей-брак фундаментальным правом человека. Таким образом, федеральное правительство в обход демократического процесса запретило штатам самостоятельно определять политику в отношении брака — в 13 штатах на тот момент гей-браки не признавались государством.
Реакция сторонников гей-браков на это событие мало чем отличалась от массовой истерии россиян, праздновавших аннексию оккупированного Крыма. Официальные страницы крупнейших американских корпораций в Фейсбуке и Твиттере раскрасились в радужные цвета, а колумнист популярного левого издания «The Daily Beast» назвал решение четырёх судей, проголосовавших против легализации, «изменой родине» и подстрекательством «если не к терроризму, то к неистовому мятежу». Главный редактор левого интернет-издания «Buzzfeed» Бен Смит, комментируя редакционную политику своего сайта, заявил, что по вопросу гей-браков «не может быть двух мнений». А известный ЛГБТ-активист и актёр сериала «Star Trek» Джордж Такей назвал чернокожего консервативного судью Клэрэнса Томаса, проголосовавшего против легализации, «клоуном, исполняющим роль негра».
С 2009 года поддержка гей-браков в США росла в среднем на 4 пункта каждый год. Публицист Кристофер Колдуэлл отмечает: «Общественное мнение не меняется так быстро в свободных обществах. Либо мнение не меняется так быстро, как кажется на первый взгляд, либо общество не так уж свободно». Колдуэлл считает, что со времён Прогрессивного движения начала прошлого века ни одна социальная идея в Америке не была настолько навязана элитами, как гей-браки.
Барак Обама, всего 5 лет назад резко и однозначно высказывавшийся против идеи гей-браков, назвал решение суда «победой для Америки», а Белый дом оказался подсвечен в цвета политической символики ЛГБТ-активистов. Хиллари Клинтон, главный президентский кандидат от демократов на будущих выборах, назвала республиканцев «партией прошлого» за их оппозицию гей-бракам, хотя сама Клинтон вплоть до 2013 года выступала за сохранение традиционного определения брака.
Судебное дело «Obergefell v. Hodges» касалось гомосексуальной пары из Огайо, которая поженилась в Мэриленде и пыталась заставить свой штат признать их брак. Истец Джеймс Обержфел сказал в одном из интервью, что цель их иска — добиться государственного одобрения их стиля жизни: «Мы всё ещё хотим, чтобы наше правительство сказало: „Вы важны для нас, вы существуете, и ваши отношения, длящиеся двадцать лет — или один год, не важно — важны для нас настолько же, насколько и все остальные“».
В результате решения по этому делу однополые пары по всей стране получили возможность юридически заключать браки при посредничестве государства и, соответственно, получать от государства ряд особых привилегий, ранее доступных только моногамным разнополым супругам, не являвшимся близкими родственниками.
Объясняя, что конкретно получили геи в результате решения Верховного суда, многие журналисты сильно приукрашивают действительность: даже в штатах, не признающих однополые браки, многие из «новых прав» уже давно были доступны однополым парам, желающим оформить свои отношения формальными взаимными обязательствами. Многие из «новых прав», которыми наделили геев, несут слишком сомнительную ценность, чтобы представлять их в качестве великого достижения многолетней борьбы гражданского общества. Например, говоря о налоговых льготах для женатых пар, журналисты редко рассказывают, что из-за прогрессивной шкалы налогообложения льготы получают только те пары, которые по уровню дохода попадают в «средний класс» (находящийся на грани вымирания), и в которых один из партнёров зарабатывает значительно больше другого. Остальные однополые пары, поженившись, будут платить больше налогов, чем будучи неженатыми. В 2000 году было подсчитано, что признание гей-браков принесёт правительству до $1,3 млрд в дополнительных налогах ежегодно. Финансовый советник Кайл Янг, работающий с инвестиционной группой «Wells Fargo Advisors», клиенты которого — почти поголовно геи, рассказал журналисту CNBC, что примерно половина его клиентов предпочитает не связывать себя браком с партнёром ввиду финансовых трудностей, которые это создаст. По его словам, для гетеросексуалов такие сомнения не характерны.
Казалось бы, если геи хотят платить больше налогов, нет причин им препятствовать. Ни один заметный консервативный (т.е. классически либеральный) политик, публицист или общественный деятель в Америке не будет спорить, что геи должны обладать абсолютно такими же правами, как и любой другой гражданин США. Однако решение Верховного суда не имеет никакого отношения ни к равенству, ни к справедливости, ни к правам человека.
Освещение легализации гей-браков в русскоязычных лево-либеральных и либертарианских изданиях полностью обходит стороной позицию тех, кто выступил против этого решения — включая четырёх из девяти членов Верховного суда. Русскоязычный читатель лишён всякой возможности узнать и разобраться, в чём заключается эта позиция: ему просто сообщают, что консерваторы — плохие, злые и религиозные люди, так что «тема закрыта».
В этом памфлете мы разберём аргументы той стороны, чьё мнение никогда не покидает информационное гетто англоязычных консервативных СМИ, и объясним, почему в решении Верховного суда несопоставимо больше плохого, чем хорошего, и почему то, что произошло — огромная трагедия для Америки и для всех людей, вне зависимости от национальности или ориентации, которые видят в Америке последнюю надежду человечества на свободу и справедливость.
При чтении этого текста помните, что слово «либерализм» в Америке недвусмысленно обозначает социал-демократию, не имеющую ничего общего с классическим либерализмом.
Отдельная благодарность выражается Бену Шапиро, Райану Т. Андерсону и Дэннису Прэгеру за их заочную и очную помощь в написании этого памфлета.
I. Решение неконституционно
Суд — не законодательный орган
Председатель Верховного суда Джон Робертс, проголосовавший против легализации гей-браков, в особом мнении пишет: «Если вы один из многих американцев — какой угодно сексуальной ориентации — которые поддерживают экспансию однополых браков, конечно, славьте сегодняшнее решение. Славьте достижение желаемой цели. Славьте возможность по-новому выражать свою приверженность партнёру. Славьте доступность новых благ. Но не славьте Конституцию. Она не имела с этим ничего общего».
«Верховный суд — это не законодательный орган. Вопрос, являются ли гей-браки хорошей идеей, не должен нас волновать. Согласно Конституции, судьи могут лишь говорить, как выглядит существующий закон, а не каким он должен быть. Люди, принявшие Конституцию, не уполномочили суды практиковать „ни силу, ни волю, а только лишь суждение“». (Джон Робертс, главный судья США)
Другими словами, американское государство построено на идее разделения властей, которая за 240 лет доказала свою сравнительную успешность. Согласно этой идее, судебная ветвь не может вдруг прикинуться законодательной и начать создавать новые законы и тем более объявлять о появлении новых «фундаментальных прав»: полномочия суда ограничены интерпретацией уже существующих законов в соответствии с Конституцией.
Пятеро либеральных судей, внезапно обнаруживших у человека «фундаментальное право» на однополый брак, в очередной раз доказали верность «прогрессивной» идее, что Конституция — это «живой документ», меняющий свой смысл в зависимости от взглядов небольшой группы просвещённых технократов. Как отмечает судья Антонин Скалия, проблема невыборных cудей, создающих законы, ухудшается ещё и тем, что они совершенно нерепрезентативные. Все члены Верховного суда закончили Гарвард или Йельский университет, восемь из девяти выросли в побережных штатах, четверо — коренные нью-йоркцы. Среди них нет ни одного евангелиста (которые составляют четверть населения США) и вообще ни одного протестанта какой бы то ни было деноминации.
«Сегодняшнее постановление означает, что … правитель 320 миллионов американцев по всей стране — это большинство из девяти юристов в Верховном суде. Мнение суда в этих делах — это фактически широчайшее поползновение (и самое обширное, которое мы можем себе представить) присвоенной власти суда создавать «свободы», которые не упоминаются в Конституции и поправках к ней. Эта практика пересматривания Конституции неизбранным комитетом из девяти судей, которая всегда (как и сегодня) сопровождается чрезмерным восхвалением свободы, лишает Народ самой важной свободы, провозглашённой в Декларации независимости и выигранной в Революции 1776 года: свободы самоуправления», — написал Скалия в своём особом мнении.
За действиями пяти либеральных судей прослеживается осознанная стратегия. За последние 15 лет попытки легализовать гей-браки демократическим путём предпринимались неоднократно. Тем не менее, из 37 штатов, в которых гей-браки были легализованы до июня 2015 года, только 8 легализовали их через конгрессы штатов, и ещё три — через гражданский плебисцит. Во всех остальных 26 штатах гей-браки были легальны исключительно на основании решений верховных судов этих конкретных штатов. В свою очередь, эти решения стали возможны благодаря ряду решений федерального Верховного суда в 2013 и 2014 годах.
Публицист и юрист Бен Шапиро тогда предсказывал дальнейшие действия Верховного суда: «Они подождут удачного момента и объявят однополые браки законом страны. Они уже дали нижестоящим судам в точности те инструменты, при помощи которых будет создан „нарождающийся консенсус“».
Истцы подменяют понятие «свободы» в Четырнадцатой поправке
Главный судья США Джон Робертс отмечает, что одержавшие победу истцы, говоря о своём «фундаментальном праве» на гей-брак, не пытались доказать, что брачные законы их штатов нарушали какие-либо из перечисленных в Конституции прав (такие как свобода слова). Они говорили, что эти законы нарушают право, которое якобы подразумевается в Четырнадцатой поправке, согласно которой нельзя лишить человека «свободы» без «надлежащей правовой процедуры».
«Истцы утверждали, что брачные законы их штатов нарушали пункт о надлежащей правовой процедуре. Генеральный солиситор США, выступая в поддержку истцов в этом суде, категорически не признал эту точку зрения. Несмотря на это, судейское большинство приняло решение в этих делах, основываясь почти исключительно на пункте о надлежащей правовой процедуре», — пишет Робертс в своём особом мнении.
Как утверждает судья Клэрэнс Томас, у истцов нет оснований утверждать, что законы, ограничивающие понятие «брак» гетеросексуальными союзами, лишают геев свободы. То, что истцы пытаются выдать за «свободу», не имеет никакого отношения к наиболее вероятному значению этого слова в том виде, как оно использовано в тексте Четырнадцатой поправки: «свободе от физического заключения в тюрьму». Именно это подразумевалось под «свободой» в тексте Великой хартии вольностей, из которой термин взял известный английский юрист, судья и политик восемнадцатого века Уильям Блэкстон. Работы и терминология Блэкстона оказали сильное влияние на отца-основателя США Александра Гамильтона, когда тот писал текст Пятой поправки о должной правовой процедуре. Терминология Пятой поправки позже перекочевала в Четырнадцатую поправку.
Четырнадцатая поправка была принята Республиканским Конгрессом в 1868 году, после окончания Гражданской войны, чтобы гарантировать, что все люди, независимо от цвета кожи, имеют равную защиту перед законом, и никто не может быть лишён «жизни, свободы и имущества» без надлежащей правовой процедуры. Очевидно, что поправка была направлена на защиту от притеснения штатами только что освобождённых рабов и на предоставление им равных гражданских прав.
Даже если предположить, что «свобода» в Четырнадцатой поправке включает в себя что-то более широкое, она точно не включает в себя те привилегии и финансовые бонусы, которых требуют истцы от государства. В традиции американского права свобода всегда понималась как свобода человека от вмешательства государства в его жизнь, а не как право получать от государства определённые блага.
Судья Клэрэнс Томас разъясняет: «Сегодняшнее решение суда противоречит не только Конституции, но и принципам, на которых была построена наша Нация. Ещё задолго до 1787 года свобода понималась как свобода от действий правительства, а не как право получать государственные блага. Отцы-основатели составили нашу Конституцию, чтобы сохранить это понимание свободы. Несмотря на это судейское большинство ссылается на нашу Конституцию, призывая к „свободе“, которую отцы-основатели не признали бы свободой, в ущерб свободе, которую они стремились защитить».
«Если убрать всю блестящую риторическую мишуру, аргумент судейского большинства сводится к тому, что пункт о надлежащей правовой процедуре даёт однополым парам фундаментальное право жениться потому, что для них и для общества это будет хорошо». ( Джон Робертс, главный судья США)
Судья Антонин Скалия: «[Судьи] уверены, что Народ принял Четырнадцатую поправку, чтобы даровать им право исключать определённые вопросы из демократического процесса, когда того требует их „обоснованное суждение“. Эти судьи „знают“, что ограничение брака одним мужчиной и одной женщиной противоречит здравому смыслу; они „знают“, что поддержка [традиционного] института брака — настолько же древнего, как и само правительство, и общепринятого у всех народов в истории вплоть до последних 15 лет, не может объясняться ничем кроме невежества или нетерпимости».
Аргумент «равной защиты перед законом» неприменим
Председатель Верховного суда Робертс обращает внимание, что истцы ссылаются и на другой пункт Четырнадцатой поправки — о равной защите перед законом. По их мнению, он также обязывает их штаты заключать и признавать однополые браки. Судейское большинство при этом упоминает о существовании некой «синергии» между пунктом о равной защите и пунктом о надлежащей процедуре, ссылаясь на некоторые прецеденты, которые основывались на обоих пунктах.
Робертс признаётся, что ему было «тяжело понять» логику судейского большинства в обсуждении пункта о равной защите перед законом. Кроме того, в тексте решения суда отсутствует какое-либо подобие стандартной структуры принятия решений в вопросах равной защиты перед законом. Бывший помощник федерального прокурора США Эндрю МакКарти в своей колонке на «National Review» объясняет это тем, что решение суда придумывается заранее, а лишь потом судьи изобретают подходящее для него обоснование: «Все просто принимают как данность тот факт, что эти судьи здесь не для того чтобы судить. Они здесь чтобы голосовать. Они достигают желаемого результата, начиная с конца и работая задом наперёд».
Неприменимость аргумента «равной защиты» к гей-бракам объяснял в 2006 году философ Томас Соуэлл: «Равная защита перед законом, которую гарантирует Конституция США, применяется к людям, а не к действиям. Законы существуют как раз для того, чтобы проводить различия между разными видами действий. Запрет на межрасовый брак — это запрет на идентичное действие, которое в другом случае было бы разрешено, на основании расы конкретных людей. Это дискриминация против людей, а не действий».
По словам исследователя «The Heritage Foundation» Райана Т. Андерсона, те, кто выступает за изменение понятия «брак», постоянно проводят параллель между законами, запрещавшими межрасовые браки, и законами, запрещающими однополые браки. Приводя этот аргумент, они берут за отправную точку ровно то, что находится под вопросом: что в признании брака государством пол точно так же неважен, как раса.
Андерсон пишет: «Призывы к брачному равенству — это слоганы, которые хорошо звучат, но которым не хватает логики. Каждый закон проводит разграничения. Равенство перед законом защищает граждан от произвольных разграничений, от законов, которые относятся к разным людям по-разному без убедительных причин. Чтобы понять, обоснованные ли разграничения проводит закон, нужно знать общественную цель закона, и какое общественное благо этот закон защищает или продвигает».
Прецеденты, на которые ссылается суд, нерелевантны
В ходе судебного процесса судьям не было представлено ни одного прецедента или любого другого легального источника, доказывающего существование конституционного права на изменение определения брака.
Принимая решение, судьи основывались главным образом на трёх прецедентах: «Turner v. Safley» (1987), «Zablocki v. Redhail» (1978) и «Loving v. Virginia» (1967). По мнению главного судьи Робертса, эти прецеденты нерелевантны, так как не имели отношения к изменению фундаментальной сути понятия «брак»: они только лишь убрали барьеры ко вступлению в брак в том виде, в котором он всегда понимался в США. Например, в деле «Loving v. Virginia» суд установил, что не существует легального обоснования для запрета на брак между мужчиной и женщиной разных рас. Как пишет Робертс, «уничтожение расовых препятствий для вступления в брак не изменило сути понятия „брак“, точно так же как [расовая] интеграция школ не изменила сути понятия „школа“. […] Эти прецеденты ничего не говорят нам о праве заставить штат изменить своё определение брака — о праве, которого требуют истцы».
Определение брака — не дело федеральной власти
Согласно Девятой и Десятой поправкам к американской Конституции, федеральное правительство имеет право вмешиваться только в 17 областей жизни государства: всем остальным должны заниматься исключительно жители штатов и выбранные ими местные власти. Автор Декларации независимости Томас Джефферсон писал: «Штаты могут наилучшим образом решать наши внутренние проблемы, а федеральное правительство — наши внешние проблемы». Очевидно, что вопрос о том, что такое брак — вопрос «внутренней», а никак не «внешней» политики. Таким образом, взяв на себя решение вопроса, которым должны заниматься исключительно штаты, Верховный суд превысил свои конституционные полномочия и нарушил принцип федерализма, лежащий в основе американской системы управления.
Согласно решению Верховного суда, если вы заключите однополый брачный союз в штате Вашингтон и потом поедете в Техас, Техас будет вынужден признать ваш брачный сертификат. При этом если вы получите разрешение на скрытое ношение оружия в Техасе и потом приедете в штат Вашингтон, Вашингтону не нужно будет признавать это разрешение. Таким образом, недвусмысленно гарантированное Второй поправкой к Конституции право на хранение и ношение оружия не охраняется на уровне федерального правительства, в то время как нигде не прописанное право на однополый брак — охраняется.
Государство не может даровать вам достоинство
Судья Энтони Кеннеди в мнении судейского большинства пишет о том, как запрет на однополые браки в некоторых штатах лишает однополые пары так называемого «достоинства». Как пишет Клэрэнс Томас, решение суда «отвергает идею, отражённую в нашей Декларации независимости, о том, что человеческое достоинство является врождённым качеством, и предполагает вместо этого, что оно исходит от правительства. Это искажение нашей Конституции не только игнорирует её текст, но и переворачивает отношения между личностью и государством в нашей республике. […] Из этого принципа следует, что человеческое достоинство не может быть отобрано правительством. Рабы не теряли своё достоинство (точно также как они не теряли человеческую природу), когда правительство позволяло им быть в положении рабов. Пленники лагерей для интернированных не теряли своё достоинство из-за того, что правительство держало их в заточении. А те, кому правительство отказывает в своих благах, совершенно точно не теряют своё достоинство из-за того, что правительство не даёт им этих благ. Правительство не может даровать достоинство, и оно не может его забрать».
По мнению публициста Бена Шапиро, получение одобрения и даже благословения со стороны государства всегда было одной из основных целей ЛГБТ-движения.
«Идея, что движение за права геев отчаянно добивается налоговой поддержки, доступной гетеросексуальным супругам, была опровергнута давным-давно с обещаниями гражданских союзов». (Бен Шапиро, публицист)
Гражданские союзы (civil unions) — это супружеские союзы, регистрируемые государством, практически идентичные браку, предоставляющие государственные привилегии, но юридически браками не являющиеся. Ещё в 90-х годах они предлагались как альтернатива гей-бракам. Идея гражданских союзов, однако, не заинтересовала ЛГБТ-движение: они целенаправленно добивались именно изменения понятия «брак».
Шапиро продолжает: «Эмоции, с которыми было встречено решение судьи Кеннеди, напоминают религиозный фанатизм. В древнем Израиле на каждый Йом-Киппур, когда первосвященник выходил из Святой святых, евреи восторженно ликовали: это означало, что Бог принял раскаяние людей. Исступлённый спектакль на этой неделе отразил такого рода безумное ликование, в котором судья Кеннеди выступал дублёром Бога: он провозгласил фундаментальную моральность гомосексуальности, не просто её легальность. Кеннеди дошёл до того, что объявил, что правительство способно сниспослать „достоинство“ на взаимоотношения.
Нет, движение за права геев и американские левые в более широком смысле по-дикарски прославляли решение об однополых браках потому, что оно упрочило два фундаментальных принципа: во-первых, государство заменило Бога в моральном пантеоне Соединённых Штатов, а во-вторых, этот новый бог-государство может искоренить и уничтожить любое религиозное учреждение, разрушая социальный капитал и структуру, которая удерживает нацию вместе».
Объявив брак, в том числе однополый, новым «фундаментальным конституционным правом», признав однополый брак абсолютно идентичным традиционному и прямым текстом приравняв сексуальную ориентацию к расовой идентичности, Верховный суд предоставил левым политическим активистам мощное оружие для войны с их постоянными врагами: религией и Первой поправкой.
II. Решение будет использовано для уничтожения свободы слова и религии
Новое право на однополый брак идёт вразрез с Первой поправкой
Многие этого не знают, но Первая поправка к Конституции США наряду со свободой слова, прессы и собраний гарантирует также свободу вероисповедания, а точнее право свободно „практиковать религию“. Вопреки мнению президента Обамы и других левых ревизионистов, это право подразумевает не просто возможность молиться в какой угодно церкви: задумка отцов-основателей заключалась в том, что каждый человек имеет право жить в соответствии со своими религиозными верованиями. В этом отличие „практики“, о которой говорится в тексте поправки, от „богослужения“. Человек практикует религию 24 часа в сутки, в том числе когда ведёт бизнес, и в Америке существует огромное число практикующих христиан и иудеев, которым религия запрещает принимать участие в однополых свадьбах — в каком бы то ни было качестве. Например, пекари, следуя своей религии, должны отказывать геям в выпекании праздничного торта, если он предназначается для однополой свадьбы.
Даже если бы пекари отказывались обслуживать геев как таковых, а не только их свадьбы, проблема такой дискриминации должна была бы решаться силами рынка и конкуренции — таковы постулаты философии свободы и „минимального государства“, которых придерживались отцы-основатели. Если бизнесмен принципиально не обслуживает ирландцев, евреев, чёрных или геев, тем хуже для него: он портит свою репутацию и теряет клиентов. Идея, что у каждого есть право воспользоваться силой государства, чтобы заставить бизнесмена предоставить вам услугу против его воли, идёт вопреки фундаментальной американской идее неприкосновенности частной собственности. Другими словами, у вас нет права на услуги пекаря, это у пекаря есть право предоставлять или не предоставлять вам свои услуги.
Судья Кеннеди в тексте судебного решения популярно объяснил, что по мнению Верховного суда первая поправка гарантирует только право на свободу богослужения:
«Многие из тех, кто считает, что однополый брак — это неправильно, приходят к такому заключению на основе достойных, благородных постулатов, будь то религиозных или философских. В нашем решении нет пренебрежения ни к этим людям, ни к их убеждениям. Но когда искреннее, личное несогласие превращается в действующий закон, в один из рабочих принципов практики управления, следствием этого оказывается необходимость прямой санкции государства на политику исключения. Вскоре, однако, оказывается, что такая политика стигматизирует тех, кому было отказано в свободе, — и умаляет их человеческое достоинство».
Геи уже притесняют христиан за их веру
В последние несколько лет по всей Америке начали происходить однотипные истории о том, как государство наказывало бизнесменов-христиан за отказ участвовать в однополых свадьбах в силу религиозных убеждений. Примечательно, что рассказывая о таких историях, СМИ специально умалчивают, что владельцы многих из этих бизнесов имели работников-геев и постоянных клиентов-геев и с радостью их обслуживали: гомофобами их назвать точно нельзя. Все эти истории были абсолютно одинаковы: гей-пара обращалась к пекарям, фотографам и флористам с заказом на обслуживание однополой свадьбы, получала вежливый отказ, но не обращалась в другую фирму, а подавала в суд с обвинением в дискриминации.
Самой известной историей преследований христиан стала история «Arlene’s Flowers» — небольшого цветочного магазина в Ричланде, штат Вашингтон. Его владелица, 70-летняя Барронель Штуцман, в феврале 2015 года была оштрафована на 2 тысячи долларов за то, что отказалась создать цветочное оформление для гейской свадьбы одного из своих постоянных клиентов. Судебный процесс по этому делу ещё не завершен, но юрист Штуцман уже сейчас оценивает её будущие судебные издержки в семизначную сумму (не менее миллиона долларов), что без сомнения приведёт к полному разорению Штуцман.
«Они забирают всё, потому что я не согласна с их позицией. Они хотят забрать мой дом, мой бизнес, они хотят забрать мои личные сбережения как пример для других людей, чтобы те замолчали». (Барронель Штуцман)
Владельцы пекарни «Sweet Cakes by Melissa» Аарон и Мелисса Кляйн из Орегона были оштрафованы на 135 тысяч долларов за то, что отказались печь торт для лесбийской свадьбы. Именно в такую сумму был оценен моральный ущерб, нанесённый двум пострадавшим лесбиянкам. Если Кляйны не выплатят штраф, власти штата Орегон конфискуют их дом: Кляйны и их пятеро детей фактически рискуют остаться на улице. Кроме того, суд запретил им публично высказываться об их нежелании печь торты для однополых свадеб.
Владельцы маленькой семейной фермы «Liberty Ridge Farm» в штате Нью-Йорк в июле 2014 года были оштрафованы на 13 тысяч долларов за дискриминацию на основании сексуальной ориентации: они отказались провести однополую свадьбу на своей территории. Кроме того, суд обязал их вместе со всеми сотрудниками пройти «тренинг по чувствительности» («sensitivity training»). Элейн Хьюгенен, владелица фотостудии «Elane Photography» в Нью-Мексико, в августе 2013 года была оштрафована на $7,000 за отказ работать фотографом на однополой свадьбе. Джек Филлипс, владелец пекарни «Masterpiece Cakeshop» в Колорадо, в декабре 2013 года был обвинён в том, что нарушил антидискриминационный закон, отказавшись печь торт на однополую свадьбу. Ему также грозят штрафы.
Блейн Адамсон, владелец печатной компании «Hands On Originals» в Кентукки, изначально был признан виновным в дискриминации, когда отказался делать принты на майках для гей-прайда. Lexington-Fayette Urban County Human Rights Commission хотела обязать его обслуживать всех геев в будущем и заставить сотрудников его компании пройти «тренинг по чувствительности». Однако в апреле 2015 года суд признал, что Адамсон имеет право отказаться печатать фразы, которые противоречат его религиозным убеждениям.
Если всё это происходило повсеместно до легализации гей-браков, легко представить насколько труднее будет верующему американцу обосновать в суде, почему он отказывает клиенту в услуге теперь, когда сексуальная ориентация юридически приравнена к расе. Решение Верховного суда — важный шаг на пути делегитимизации религиозных верований миллионов американцев, маргинализации и демонизации тех, кто придерживается традиционного определения брака.
Юристы из Фонда Бекета за религиозную свободу выяснили, что более 350 антидискриминационных законов во всех 50 штатах могут быть использованы для преследования людей и организаций, которые придерживаются традиционного определения брака: «Судебные иски возникнут тогда, когда религиозные люди или организации решат, основываясь на своих глубоких религиозных убеждениях, не нанимать людей, состоящих в однополых браках, откажутся предоставлять брачные льготы однополым супругам, своё имущество или услуги для проведения однополых свадеб или сдавать жильё однополым парам. Разнообразные конфликты между штатами и гражданами могут длиться годами».
Опасения юристов из Фонда Бекета разделяют судьи Верховного суда, не согласившиеся с решением 26 июня 2015 года. Робертс: «Когда верующие люди воплощают в жизнь свои религиозные убеждения таким образом, который может вступать в конфликт с новым правом на однополый брак, возникают очень трудные вопросы: когда, например, религиозный университет предоставляет общежития для супружеских пар только гетеросексуальным парам, или когда религиозное агентство по усыновлению отказывается распределять детей в однополые семьи. […] К сожалению, верующие люди не могут найти утешения в том, как сегодня с ними обошлось судейское большинство».
Томас: «Кроме подрыва политических процессов, которые охраняют нашу свободу, решение судейского большинства угрожает свободе религии, которую наша нация долгое время стремилась защитить… В нашем обществе брак — это не просто государственный институт, это ещё и религиозный институт. Эти два понятия неизбежно вступят в противоречие друг с другом, особенно когда частным лицам и церквям придётся столкнуться с требованиями принять участие в заключении юридических браков между однополыми парами и поддержать такие браки».
Алито: «Я предполагаю, что те люди, которые остаются верны старым убеждениям, смогут прошептать свои мысли в уединении своих домов, но если они озвучат эти взгляды публично, они рискуют получить клеймо религиозного фанатика, и правительство, работодатели и университеты будут относится к ним соответственно».
Религиозные организации подвергнутся репрессиям
Пару лет назад многие прозорливые консерваторы, например публицист и юрист Бен Шапиро, начали говорить о том, что легализация однополых браков приведёт к лишению церквей статуса благотворительных организаций. Шапиро приводил в пример случай 1983 года, когда Университет Боба Джонса лишился льготного статуса из-за запрета на межрасовые романтические отношения среди студентов, несмотря на то, что университет обосновывал свои правила религией. Суд тогда решил, что необходимость расовой интеграции важнее Первой поправки. Шапиро предсказывал, что изменение понятия «брак» приравняет все религиозные организации, не признающие гей-браки, к университету, поддерживавшему сегрегацию.
Масс-медиа ответили на эти опасения традиционными обвинениями в конспирологии и гомофобии. Медиа-комитет Джорджа Сороса «MediaMatters», задающий тон многим левым политическим изданиям, назвал это предсказание «бредовой хоррор-историей, не имеющий связи с реальностью». А популярное онлайн-издание «Slate» назвало такой прогноз «консервативной тактикой устрашения, направленной на запугивание избирателей».
28 июня, через два дня после решения о легализации гей-браков, в журнале «Time» — одном из крупнейших изданий в США — была опубликована статья колумниста «New York Times» Марка Оппенхаймера под названием «Пришло время лишить религиозные организации налоговых льгот: решение Верховного суда по гей-бракам как никогда раньше показывает, что государство не должно субсидировать религию и некоммерческие организации». Оппенхаймер в своей статье приводит пример с Университетом Боба Джонса.
29 июня старший редактор издания «Fusion.net» Феликс Сэмен в своей статье под названием «Ваша церковь запрещает гей-браки? Тогда она должна начать платить налоги» также призвал к отмене налоговых льгот для религиозных организаций. Однако он пошёл ещё дальше Оппенхаймера: по его мнению, нужно сосредоточиться именно на церквях, которые «непреклонно остаются нетерпимыми в отношении однополых браков».
«Если ваша организация не поддерживает право геев и лесбиянок заключать браки, правительство должно дать вам понять, что вы неправы. И, само собой, оно не должно изо всех сил стараться дать вам привилегию статуса благотворительной организации». (Феликс Сэмен, журналист)
Церкви в США имеют льготный налоговый статус «501(с)3»: наряду с другими благотворительными, образовательными и общественными некоммерческими организациями они полностью освобождены от уплаты федерального подоходного налога, в большинстве штатов не платят подоходный налог штата, а во многих штатах дополнительно освобождены от налога на недвижимость. Люди, которые перечисляют им деньги, получают налоговый вычет на всю сумму пожертвования — в точности как и те, кто перечисляет деньги на помощь жертвам торнадо. Если вы заработали за год $50 тыс и пожертвовали из них 10%, то государство облагает налогом только оставшиеся $45 тыс. Когда вы занимаетесь частной благотворительностью, Налоговая служба (IRS) не так сильно обдирает вас на содержание благотворительности государственной.
Призыв лишить налогового статуса несогласные с государственной политикой церкви — ничто иное как завуалированный призыв закрыть их или по крайней мере лишить их собственности. Трудно представить, что Налоговая служба лишит благотворительного статуса фонд помощи жертвам гомофобии или детский сад для трансгендеров из нищих семей. Но христианские церкви, католические детские дома и религиозные школы подвергнутся направленной атаке левых активистов, и по отношению к этим организациям будут использованы тактики, ранее уже опробованные на пекарях.
Фактически радикальные левые и гей-активисты хотят предложить церквям простой выбор: подчиниться государственному определению брака или закрыться. Один из аргументов, который используется для обоснования отъёма у церквей благотворительного статуса — налогоплательщики субсидируют церкви, священники зарабатывают шестизначные суммы в год, и государство должно перестать спонсировать этих неприлично богатых святош. При этом в реальности средняя годовая зарплата старшего пастора $33,000 — $70,000, и с этой зарплаты священники платят подоходный налог. Абсурдно утверждать, что если некоммерческая организация освобождена от налогов, она таким образом получает субсидию от государства, но это, вероятно, скоро станет общепринятой идеей.
Очевидно, что когда церковь лишится своего льготного статуса, люди станут жертвовать меньше денег, так как их пожертвования будут облагаться налогом. Кроме того, сама церковь (или другая религиозная организация) будет вынуждена платить подоходный налог и налог на недвижимость. Как отмечает Дэнни Бёрк, профессор библеистики и этики в Колледже Бойса, многие церкви потеряют недвижимость, так как не смогут выплачивать налог на неё, особенно на фоне снижения количества пожертвований. Первыми жертвами этой политики станут церкви, расположенные в городах, где налог на недвижимость, как правило, выше.
По словам публициста Бена Шапиро, когда эти церкви закроются, их заменят церкви, расположенные в частных домах и квартирах. Следующим шагом со стороны государства будет введение лицензий на домашние церкви. Само собой, эти церкви такие лицензии не получат, потому что своими взглядами они проводят дискриминацию на основании сексуальной ориентации. Согласно опубликованному 1 июля опросу, 19% американцев уже сейчас считают, что церкви следует обязать проводить однополые брачные церемонии.
После легализации гей-браков никто не сможет отказаться отдавать ребёнка на усыновление гей-паре, так как государство юридически признало, что однополые и традиционные семьи равны, а значит одинаково благоприятны для воспитания детей. Это будет проблемой для религиозных организаций, занимающихся усыновлением. Прецеденты уже есть: католические благотворительные организации уже много лет не могут заниматься распределением детей в приёмные семьи в Массачусетсе (с 2006 года), в Округе Колумбия (с 2010) и в Иллинойсе (с 2011) из-за своего принципиального несогласия отдавать детей в однополые семьи.
Наряду с церквями, религиозными приютами и благотворительными организациями под ударом из-за решения Верховного суда окажутся религиозные школы и университеты. Им тоже угрожает лишение льготного налогового статуса, если они не прекратят выступать против гей-браков, что для многих будет означать разорение и прекращение работы. Об этом предупреждал в мае этого года Майкл Фэррис, глава Ассоциации по юридической защите домашнего образования и ректор евангелистского Университета Патрика Генри. Сначала у религиозных колледжей возникнут проблемы с размещением семейных пар на кампусе и использованием университетских часовен для венчаний, потом под удар попадут учебные планы, списки для чтения и прочие учебные материалы.
Фэррис обратил внимание на показательный диалог из Верховного суда о последствиях легализации гей-браков. Во время устных прений по вопросам однополых браков 28 апреля 2015 года судья Сэмюэль Алито задал вопрос генеральному солиситору США Дональду Верилли: «В случае с Университетом Боба Джонса суд постановил, что этот университет не имеет права получать налоговые льготы, если он возражает против межрасового брака или межрасовых романтических отношений. Будет ли тот же принцип применяться к университету или колледжу, если тот возражает против однополых браков?» Верилли ответил: «Да, действительно это будет проблемой, я этого не отрицаю».
IRS лишил Университет Боба Джонса налоговых льгот в 1983 году, потому что религиозные принципы университета диктовали запрет на межрасовые отношения среди студентов. Теперь, поскольку сексуальная ориентация приравнена к расе Верховным судом, большинство христианских деноминаций, а также иудаизм, понимающие брак исключительно как союз мужчины и женщины, оказались в одной компании с расовыми сегрегационистами.
Фэррис пишет: «Колледжи и университеты, которые получают федеральное финансирование, будут вынуждены сразу же подчиниться. Агентства по аккредитации увеличат давление на христианские организации, как уже случилось с колледжем Гордон в Массачусетсе. […] Христианские университеты и церкви должны приготовиться. Мы должны решить, что важнее для нас: наш льготный налоговый статус или наши религиозные убеждения. Имейте в виду, угроза — не в том, что университету, возможно, придётся платить налоги. Университеты вроде Университета Патрика Генри, который я основал, никогда не могли похвастаться большой прибылью. Но так как этот университет отказывается от всей государственной финансовой помощи, все наши траты на стипендии и новые учебные помещения финансируются с помощью пожертвований, которые не облагаются налогом. Закрытие этого источника дохода фактически означает гибель таких университетов… »
Сфера образования изменится для обеспечения геев достоинством
Государственные детские сады и школы также столкнутся с новыми требованиями гей-активистов. Фрэдерик М. Хесс, директор по изучению образовательной политики в «American Enterprise Institute», предупреждает, что теперь учителям придётся ещё активнее продвигать идеи «разнообразия» в школе. Они будут обязаны удостоверяться в том, что ничто не мешает ученику-гею выражать свою «идентичность» в школе. Если активисты-геи будут жаловаться, что школьная пьеса показывает мужчин в слишком стереотипном мускулинном образе, или что в ней задействовано слишком мало ЛГБТ-студентов, учителям придётся подчиняться их требованиям, ведь на их стороне теперь будет решение Верховного суда. Школам придётся отображать определённое количество «нетрадиционных семей» на плакатах, в брошюрах, художественных выставках и образовательных материалах. Если школа не выполняет норму, она продвигает враждебные ЛГБТ-сообществу идеи и должна быть наказана. Легализация гей-браков также приведёт к более агрессивным требованиям убрать из школ всевозможные «символы», которые могут «оскорблять гордость» ЛГБТ-учеников (по аналогии с калифорнийской школой, где запретили оскорбляющие мексиканцев майки с американским флагом).
Родители учеников государственных школ лишатся возможности освободить своих детей от уроков ЛГБТ-тематики, это уже произошло в Массачусетсе. В Канаде, где гей-браки легализованы с 2005 года, пошли ещё дальше: в Квебеке не только ученики государственных и частных школ обязаны проходить курс, посвящённый «равенству всех семей», но и ученики «домашних школ», которых учат родители без какого бы то ни было участия школ.
Публицист Бен Шапиро предсказывает, что государственные законы об образовании будут использованы для фактического запрета любого религиозного воспитания детей. Он объясняет: «Вы заберёте детей из государственной школы, отдадите их в частную школу, эту школу лишат лицензии и закроют. Вы решите перевести детей на домашнее обучение, государство скажет вам: „Мы заинтересованы в том, чтобы ваш ребёнок получил образование. Какой у вас учебный план“? Вы ответите им. Они проверят план и скажут вам: „Это программа не аккредитирована, так что мы записываем вашего ребенка в прогульщики“, — после чего направят к вам домой соцработников». Шапиро считает, что люди могут начать вызывать социальных работников к своим соседям, если те учат детей, что гомосексуальность — это грех, потому теперь что это то же самое, что учить детей быть расистами. В этом случае возможны попытки отъёма детей у религиозных родителей.
Опасения Шапиро абсолютно обоснованы в свете последней резолюции Национальной ассоциации образования, которая недвусмысленно призывает к лишению родителей права самим учить детей: «Национальная Ассоциация образования считает, что программы домашнего обучения, основанные на выборе родителей, не могут предоставить ученику полноценное образование. […] Процесс обучения должен осуществляться людьми, которые получили лицензию соответствующего государственного лицензирующего агентства; в процессе обучения может использоваться только учебный план, одобренный министерством образования штата».
Об опасных последствиях решения Верховного суда уже предупредил американцев канадский журналист Брайан Лилли. Он рассказал о том, как легализация гей-браков привела к ущемлению прав и свобод религиозных канадцев, которые пытаются жить и работать согласно своим религиозным принципам. Лилли признаёт, что для большинства геев и лесбиянок решение Верховного суда действительно касается только возможности заключить брак в любом штате, и они сами не захотят идти учиться в условный евангелистский университет, который осуждает их образ жизни. Однако опасение вызывает агрессивное меньшинство ЛГБТ-активистов, которые захотят заставить всех остальных жить по их правилам. Лилли предупреждает американцев о начале периода «судов над еретиками». По его словам, все крупнейшие СМИ станут на сторону активистов в борьбе за новую «общепринятую» практику.
«Каждый, кто говорит, что это решение — просто о том, чтобы позволить двум людям любить друг друга, либо неосведомлён, либо специально игнорирует реальность, либо сам является активистом, который надеется, что вы не заметите, что вас ожидает». (Брайан Лилли, журналист)
Своим прогнозом на ближайшие годы поделился также Келли Шекелфорд — юрист и глава «Liberty Institute», крупнейшей организации в США, оказывающей бесплатную юридическую помощь в делах, связанных с Первой поправкой: «Сначала будет обсуждение того, оставить ли льготный налоговый статус всем некоммерческим организациям, которые не согласны с новой федеральной точкой зрения на гей-браки. Под вопросом будут христианские университеты, аккредитации школ. Религиозные организации, занимающиеся распределением детей в приёмные семьи, детские дома. Религиозный персонал в религиозных организациях. Те, кто служат в вооружённых силах и не согласны с новым законом, также пострадают от этого решения. Я не утверждаю, что мы сразу потеряем все наши религиозные свободы и права, гарантированные Первой поправкой. Я имею в виду, что теперь у противников этих свобод появится оружие, которое они смогут использовать против нас: во всех сферах жизни, которые я упомянул, начнутся судебные иски».
Шекелфорд также считает, что вскоре под угрозой окажется и свобода слова: будут предприняты новые попытки отобрать федеральную лицензию на вещание у радиоведущих, поддерживающих традиционное определение брака: «Я не сомневаюсь, что такая атака [на СМИ] случится. Будут попытки снять Гленна Бека и Раша Лимбо с эфира».
III. Традиционный брак — это не дискриминация
Брак — это контракт
От защитников традиционного брака можно часто услышать, что брак — это союз между мужчиной и женщиной. Таким образом, сама идея «гей-браков» им видится оксюмороном.
Как бы ни старались сторонники государственных гей-браков списать эти убеждения (и сложившуюся государственную политику) на иррациональную гомофобию, гомофобия не имеет ничего общего с традиционным пониманием брака и борьбой за его сохранение. Напротив — понимание брака исключительно как союза мужчины и женщины сложилось как в культурах, вовсе не имевших представления о сексуальной ориентации, так и в культурах, которые полностью принимали гомосексуальность и даже считали её чем-то самим собой разумеющимся.
Сторонники легализации гей-браков, в свою очередь, исходят из того, что не признавая однополые союзы браками, государство ущемляет права геев. Исследование этого аргумента нужно начать с того, почему на самом деле брак исторически не подразумевал однополые союзы, и чем права отличаются от привилегий.
Брак не является правом сам по себе. Брак — это всего лишь форма контракта: договор, который люди заключают между собой, чтобы объединить свои усилия и ресурсы для достижения неких общих целей. Брак, безусловно, является одним из важнейших людских контрактов, но в нём нет ничего особенного или волшебного, что принципиально отличало бы его от других видов контрактных соглашений. Право на заключение брака не является самостоятельным правом человека, оно входит в право человека заключать контракты.
Заключая брак, человек также не приобретает никаких новых прав — наоборот, он их добровольно ограничивает: сдаёт часть своего суверенитета супругу. В отличие от пары, которая просто живёт вместе, супруги, заключившие формальный брак, берут на себя ряд обязательств и гарантируют друг другу их выполнение, соглашаясь нести ответственность (делить детей и имущество, платить алименты) в случае преждевременного разрыва контракта.
Привилегии — это не права, это велфер
Несмотря на заявления активистов, политиков и журналистов о «запретах на гей-браки», таких запретов в США уже много десятилетий не существовало. Во всех 50 штатах два гея могли жить вместе, заниматься сексом, быть частью религиозной общины, благословляющей их союз, и называть свой союз браком. Контрактное законодательство позволяло им наравне с натуралами составлять договора о совместном имуществе и о посещении друг друга в больнице, ничто не мешало им трудоустроиться в компанию, предоставляющую пособия и страховки однополым парам. Юридическое государственное признание их союза в качестве брака для всего этого им не требовалось.
Единственное, что могли делать во всех 50 штатах традиционные пары, и чего до недавнего времени не могли делать однополые — это зарегистрировать свой союз у государства. Такая регистрация, строго говоря, тоже не даёт людям новых прав: она даёт им специальные привилегии.
Специальные привилегии — также называемые «позитивными правами» — это возможность получать некие блага от государства: льготы, пособия и поблажки. Заключая брак через частного посредника, люди договариваются о совместном владении тем, что у них уже есть. Регистрируя брак через государство, люди могут получить от государства то, чего у них до этого не было и быть не могло: государство делает для них исключение из общих правил. Право привезти в страну супруга-иностранца по упрощённой процедуре, право упрощённой подачи налоговых деклараций, налоговые льготы, право не свидетельствовать против супруга в суде. Традиционные семьи, которые не зарегистрировали брак через государство, лишены этих поощрительных стимулов в той же степени, как и гей-пары. Почему разнополые супруги, которые предпочли зарегистрировать свой брак в церкви, а не в государственном реестре, не получают налоговых льгот? Почему брачная пара должна получать налоговую льготу, недоступную одинокому человеку? Почему иммиграцию в США нужно разрешить супругу американского гражданина, но не его брату или лучшему другу?
Государство поддерживает союзы тех, кто создаёт новых граждан
Существует масса причин, почему брачные привилегии стоит полностью упразднить, но нет ни одного конструктивного аргумента, почему их стоит расширять на однополые союзы. Чтобы понять позицию сторонников традиционного брака насчёт этих привилегий, достаточно задаться вопросом: почему эти привилегии вообще существуют?
Аргумент против расширения этих привилегий не в том, что геи — люди второго сорта, а в том, что эти привилегии изначально имеют чётко обозначенную цель, и геи под неё не попадают. Эти привилегии задуманы как мера стимуляции одного конкретного вида деятельности, который в однополом союзе невозможен: рождение новых граждан и их продолжительное, стабильное и гармоничное воспитание обоими биологическими родителями.
Государство не раздаёт эти привилегии для укрепления любви в браке. Это одно из положительных качеств государства: в любви оно не заинтересовано. Заинтересовано оно, по мнению государственников, лишь в измеримой общественной выгоде. Государство также не особенно заинтересовано в том, кто с кем занят сексом, до тех пор, пока в результате не появляются новые граждане.
Государство взялось регистрировать браки (оказывать юридические услуги за счёт бюджета) и раздавать брачные привилегии исключительно для того, чтобы стимулировать тех, кто даёт потомство, оставаться вместе и целиком брать на себя ответственность за благополучие этого потомства — не перекладывать бремя на второго родителя, государство или гражданское общество. И хотя эти привилегии предоставляются родителям, нацелены они в первую очередь на детей, и именно дети являются целевыми бенефициарами этих привилегий. Проще говоря, брачные привилегии — это государственная программа по снижению процента детей, живущих в неполных или раздробленных семьях. Всё потому, что высокий процент таких детей оборачивается для государства массой негативных последствий, включая рост преступности и расходов на социальное обеспечение.
Общество, члены которого понимают и ценят значение традиционного брака, не нуждается в более серьёзных мерах для обеспечения благополучия детей. В таком обществе политикам и чиновникам намного тяжелее обосновывать необходимость расширения полномочий государства по вмешательству в жизнь граждан.
Традиционный брак — это не традиция, а реальность
За последние десятилетия институт брака был ослаблен ревизионистской идеей, что цель брака — «закрепить эмоциональную связь» и «выразить любовь», другими словами, порадовать тех, кто вступает в него. Если бы суть брака заключалась в романтике, то да, брак действительно мог бы быть между кем угодно.
Хотя каждый человек, безусловно, имеет право называть браком всё, что ему угодно, никто не имеет права насаждать своё понимание брака окружающим через государство. Защитники традиционного определения брака считают, что, поскольку государство взяло на себя задачу юридического определения брака, оно не должно заниматься переписыванием словарей, ставя политкорректность превыше реальности.
Именно реальность, а не традиция, является фундаментом традиционного определения брака. Брак не был придуман государством и религией, и если завтра государство перестанет регистрировать браки и раздавать брачные привилегии, брак не перестанет существовать. Традиционная семья сложилась естественным образом как оптимальное решение конкретной проблемы: от секса бывают дети. Эта модель добровольной самоорганизации людей рыночна, и поэтому в свободном равноправном обществе она всегда будет наиболее предпочтительной для большинства людей.
Брак появился и веками развивался под давлением накопленного обществом опыта взаимодействия гетеросексуальных пар, а также детей, появившихся в этих союзах. Модель традиционного брака строится на антропологическом факте, что мужчины и женщины различны и комплементарны (дополняют друг друга), на биологическом факте, что воспроизводство требует мужчины и женщины, а также на социальной реальности, что ребёнку необходимы как мать, так и отец. Брак существует потому, что секс приводит к появлению детей, зачастую неожиданному. Дети, в общем случае, заинтересованы в том, чтобы отцы этих детей не уходили из дома. А общество заинтересовано в том, чтобы новые его члены росли в максимально благоприятных условиях.
Это было очевидно тысячи лет назад, и это доказывают данные, собранные современными учёными. Хотя и мужчины, и женщины способны успешно растить детей, существуют значительные различия в том, как матери и отцы взаимодействуют со своими детьми, и в том, какую функциональную роль они играют. Как объясняет социолог Ратгерского университета Дэвид Попено, «доказательный массив социальной науки поддерживает идею, что гендерно-дифференцированное воспитание детей важно для человеческого развития […] Оба пола в корне отличны, и каждый необходим — культурно и биологически — для оптимального развития человека».
Научная работа, опубликованная в 2002 году левым исследовательским институтом «Child Trends» показала, что дети, воспитанные обоими своими биологическими родителями, оказываются благополучнее тех, кто вырос у одинокого родителя, в приёмной семье или в семье одного биологического и одного приёмного родителя.
Согласно другому исследованию, опубликованному в 2003 году в «Journal of Marriage and Family», брак оказывает наиболее позитивное влияние на ребёнка тогда, когда он воспитывается обоими биологическими родителями.
Нельзя давать статус инвалида здоровым людям
Понятие брака возникло и существовало тысячелетиями для обозначения союза людей, которые могут иметь совместных биологических детей. 30 лет назад понятие «гей-брак» было оксюмороном не потому, что американцы хуже относились к геям, а потому что больше людей понимало значение самого слова «брак». 118 из 183 конгрессменов-демократов проголосовали за федеральный «Акт защиты брака» (DOMA) в 1996 году, а сегодня гей-браки — одна из центральных частей политической программы Демократической партии.
Государству и обществу нет (и не должно быть) дела до любовных союзов гомосексуалов; государство не получит особой выгоды, если, например, француз-гомосексуал выйдет замуж за американца и получит гражданство по упрощённой процедуре. Но государство, по крайней мере следуя логике его нынешних законов, получает некую выгоду, когда американец привозит из Франции жену, и они вдвоём заводят детей в Америке.
Как уже было сказано, есть масса причин, почему такие особые привилегии стоило бы отменить для всех. В США это особенно актуально, потому что сама идея «особых прав» противоречит американской Конституции и Декларации независимости. Однако распространять эти привилегии на тех, кто ни при каких обстоятельствах не способен использовать их для достижения целевого результата — это, используя сравнение философа Томаса Соуэлла, сродни переносу правил бейсбола в футбол.
Если закон разрешает автомобилям ездить по хайвеям, но запрещает велосипедам делать то же самое, — это не дискриминация против велосипедистов. Велосипедист, пересевший на автомобиль, получает право ехать по хайвею наравне со всеми остальными.
Если государство занимается выдачей грантов малому бизнесу, то абсолютно очевидно, что крупные предприятия не могут претендовать на эти конкретные гранты: они созданы не для них. Они даются именно на запуск молодого перспективного бизнеса. Крупные предприятия могут выступить за отмену таких грантов, если государство забирает деньги у корпораций и отдаёт их стартапам. Однако добиваться того, чтобы государство приравняло корпорации к стартапам является самоочевидным сумасшествием. ЛГБТ-движение, кажется, показало нам, что если на твоей стороне СМИ, Голливуд и огромная политическая партия, можно всего за пару десятилетий убедить большинство населения, что стартап — это тоже самое, что корпорация, и гранты им следует давать одинаковые.
Один из аргументов сторонников гей-браков, который популярен у либертарианцев, говорит: если государство предоставляет кому-то особые привилегии, оно должно наделять такими привилегиями всех. То есть пособие по безработице должны получать все, вне зависимости от наличия или отсутствия работы. Пенсию по инвалидности должны получать все, вне зависимости от наличия увечий.
Разумеется, если бы однополые и традиционные союзы были фундаментально одинаковыми, их нужно было бы юридически приравнять и относиться к ним одинаково. Однако разобравшись, что такое брак на самом деле, мы понимаем, что они фундаментально различны: они имеют разный потенциал и приводят к разным результатам. Это разные виды деятельности, и обращаться с ними следует соответственно. Точно так же как нельзя давать здоровому человеку удостоверение инвалида, гарантирующее государственную пенсию, нельзя давать однополой паре брачный сертификат, гарантирующий получение ряда привилегий, рассчитанных на их совместных биологических детей.
Законы изначально существуют специально для того, чтобы «дискриминировать» между разными видами деятельности. И признание однополых семей абсолютно ничем не отличающимися от традиционных не является победой «брачного равенства», которую празднуют левые активисты. Если, как они утверждают, суть брака — это всего лишь выражение любви, то почему легализацию гей-браков называют легализацией равенства? Брат и сестра, как и раньше, не могут пожениться и получить брачные привилегии от государства. Если два брата любят друг друга, или если три человека любят друг друга, почему «брачное равенство» обходит их стороной? Абсолютно очевидно, что это откровенное лицемерие по отношению к полиамурным людям и к тем, кто влюблён в своих ближайших родственников. Кроме этого, где «брачное равенство» для тех, кто не может найти свою вторую половину — почему они исключены из «равенства»?
«Брачное равенство» игнорирует нужды детей
Позиция сторонников гей-браков по поводу детей предельно проста: детям не нужны мать и отец. Все, кто считает иначе, были объявлены патриархальными реакционными гетеронормативными гомофобами. В доказательство неизменно приводится ряд научных исследований, а главным козырем в рукаве активистов за «брачное равенство» стала поддержка гей-браков «Американской психологической ассоциацией» (APA). В 2005 году APA выпустила свой официальный бриф о детях из однополых семей. Проанализировав 59 разных исследований таких детей, APA не нашла никаких доказательств, что детям в однополых семьях живётся хуже, чем в традиционных. Эти выводы многократно цитировались, среди прочего, в судебных делах — включая «Obergefell v. Hodges», решение по которому и приравняло однополые союзы к традиционным 26 июня 2015 года.
В 2012 году журнал «Social Science Research» опубликовал работу Лорена Маркса, перепроверившего данные и методологию 59 исследований, на которых основывала свои выводы APA. Маркс выяснил, что «решительные заявления, включая те, что высказала APA, не были эмпирически обоснованы» и «не основывались на науке». Выборки оказались однородными; 26 из 59 исследований вообще не имели гетеросексуальной контрольной группы. В других исследованиях в качестве гетеросексуальной контрольной группы часто использовались одинокие матери. «Ни одно из исследований не имело достаточной статистической мощности, необходимой для выявления малого размера эффекта», — говорится в заключении.
Вслед за этим исследованием «Social Science Research» опубликовал работу социолога Марка Регнеруса. Это исследование было дважды отрецензировано (т.е. аттестовано экспертами) и, в отличие от всех предыдущих работ (кроме одной), основывалось на достаточно широкой и случайной репрезентативной выборке. Выборка Регнеруса по детям гомосексуальных родителей оказалась второй по размеру из когда-либо собранных, уступая только государственной переписи населения. Резюмируя результаты исследования, официальный сайт научного проекта пишет: «Данные показывают довольно чётко, что дети, воспитанные родителем, имевшим гомосексуальные отношения, оказались в среднем в заметно более неблагоприятном положении, по сравнению с детьми, выращенными женатыми биологическими матерью и отцом». Рецензируя работу Регнеруса в «Social Science Research», профессор Университета штата Пенсильвания Пол Амато назвал её «лучшим, на что мы можем надеяться, во всяком случае в ближайшем будущем».
Марк Регнерус моментально стал объектом травли сторонников толерантности и равенства. ЛГБТ-организация GLAAD и «Human Rights Campaign» назвали его работу «дефектным, обманчивым и научно ошибочным исследованием, нацеленным на очернение лесбийских и гейских родителей». Публицистка в журнале «American Prospect» назвала работу «опасной пропагандой», «ужасной и несостоятельной». Помощница редактора «New Republic» назвала Регнеруса «ретроградным учёным» и предположила, что его исследование должно «ознаменовать начало конца надёжности Марка Регнеруса для серьёзных новостных изданий».
Единственная работа, помимо проекта Регнеруса, которая основывалась одновременно на широкой и случайной выборке — работа Майкла Розенфельда, построенная на данных переписи населения, но она фокусировалась только на одном аспекте успешности детей гомосексуальных родителей: их успеваемости в школе. Исследование Розенфельда показало, что дети из однополых семей на 35% реже имеют хорошую успеваемость.
Эти исследования важны потому, что поведение отдельных индивидуумов во многом зависит от общественного мнения, а оно строится на том, какую информацию получают люди о тех или иных предметах и явлениях. Мы понимаем, что не всё, дозволенное законом, одинаково хорошо и правильно. Многие аргументы, в первую очередь этические, которые по идее должны направлять индивидуальные решения каждого из нас, оказались полностью маргинализированы и вытеснены на периферию информационного поля. Лишена голоса оказалась та сторона диалога, на которой в первую очередь отразится мнение общества по вопросу усыновлений гей-парами.
В марте 2015 года шесть человек, выросших в однополых семьях, подали в Верховный суд заявления против легализации гей-браков. Один из них, профессор Государственного университета Калифорнии в Нортридже и президент Международного института по защите прав детей, Роберт Оскар Лопез в своём заявлении делится личным опытом (он вырос в лесбийской семье) и рассказывает чужие истории, собранные им для книги «Иеффаевы дочери: невинные жертвы войны за семейное „равенство“».
Многие дети однополых семей рассказывают, что с самого раннего возраста ощущали себя собственностью ЛГБТ-сообщества. Дети геев лишены возможности открыто обсуждать плюсы и минусы однополых родителей, при том что жалобы детей, чьи гетеросексуальные родители развелись, все слушают с жалостью и состраданием.
Лопез рассказывает, что если ребёнок однополой пары замечает, что у него есть биологическая мама и мачеха, но нет отца, и выражает в связи с этим недовольство или зависть к детям из традиционных семей, его обвиняют в том, что он выступает «против равенства», «против геев» и своим поведением «предаёт» всё ЛГБТ-сообщество. Положение детей в ЛГБТ-семьях начало стремительно ухудшаться в 80-х годах, когда кампания за права геев и легализацию гей-браков вошла в агрессивную фазу. Представители более молодого поколения детей ЛГБТ рассказывали Лопезу о том, как психологи отчитывали их за вполне естественное чувство грусти из-за отсутствия одного из родителей. Один ребёнок, рождённый суррогатной матерью от отца-гея, пожаловался своему психологу-лесбиянке, что в День матери ему особенно грустно. За это психолог обвинила его в гомофобии и заставила извиняться перед отцом.
По словам Лопеза, дети однополых семей не могут рассказать правду о своём детстве даже когда вырастают. Большинство из них никогда не выскажутся публично из-за атмосферы страха и травли, которую создала кампания за легализацию гей-браков.
Несмотря на то, что Лопез поддерживает гражданские союзы для геев, усыновление детей гей-парами и не считает гомосексуальность грехом, он сам стал жертвой травли со стороны гей-сообщества. Зак Форд, журналист «ThinkProgress», назвал Лопеза «противником равенства», Джереми Хупер, работавший с «GLAAD», назвал его «anti-gay», Тай Кобб, сотрудник про-гейской организации «Human Rights Campaign», назвал его распространителем ненависти и антиамериканских ценностей. К уничтожению репутации Лопеза подключились крупные издания и блоги левого толка: «Huffington Post», «Right Wing Watch», «Frontiers LA», «Raw Story», «Towleroad», «Equality Matters», «JoeMyGod» и другие. Совместная кампания ЛГБТ-организаций и дружественных им СМИ привела к тому, что Лопезу начали отказывать в проведении лекций. Он подвергся групповому физическому нападению, ему постоянно приходится терпеть оскорбления на работе, на различных социальных мероприятиях и профессиональных конференциях. Примерно такую же травлю со стороны левых активистов пережили все шестеро воспитанников однополых семей, которые подали заявления в суд.
После приравнивания однополых союзов к традиционным бракам гей-пары будут иметь абсолютно такие же права, как мужчина и женщина в браке, и одно из них — право распоряжаться своим ребёнком. Чтобы иметь полное равенство с гетеросексуальными семьями, геи должны иметь полную физическую, финансовую и даже эмоциональную власть над детьми. Лопез утверждает, что легализация гей-браков может создать новый класс людей, которым будем отказано в фундаментальном праве иметь связь с обоими биологическими родителями. Все права на опеку будут отданы женатой однополой паре, и все связи со вторым биологическим родителем будут уничтожены, пока ребёнок маленький и не имеет права голоса. Как показали исследования Лопеза, дети ЛГБТ-семей очень часто сталкиваются с сопротивлением своей однополой семьи, когда хотят познакомиться и построить отношения со своим вторым биологическим родителем. Легализация гей-браков вполне вероятно приведёт к ухудшению их положения.
Об этом говорит и дочь лесбийской пары Хитер Барвик, которая недавно опубликовала своё нашумевшее — внутри информационного гетто консервативных СМИ — открытое письмо к ЛГБТ-сообществу. Барвик рассказала, что в отличие от детей, переживших развод, и в отличие от детей, усыновлённых гетеросексуальными родителями, дети ЛГБТ-семей подвергаются критике, если решаются пожаловаться на своё положение.
«Нас так много. Многие из нас слишком запуганы, чтобы высказаться и рассказать вам о наших страданиях и боли, потому что по какой бы то ни было причине кажется, что вы не слушаете. Что вы не хотите слышать. Если мы говорим, что мы страдаем из-за того, что были воспитаны однополыми родителями, нас либо игнорируют, либо клеймят ненавистниками». (Хитер Барвик)
Месяц спустя своё открытое письмо опубликовала ещё одна дочь лесбийской пары, раскритиковав в нём тоталитарную культуру ЛГБТ-сообщества: «Я никогда бы не причислила себя к сообществу настолько нетерпимому и эгоцентричному, как ЛГБТ, которое требует жаркой и страстной толерантности, но не проявляет взаимной толерантности, иногда даже к собственным членам. Фактически это сообщество нападает на каждого, кто не согласен с ним, не важно, насколько сердечно выражается это несогласие».
Некоторые противники гей-браков считают, что такие браки ведут к негативным этическим последствиям, поскольку укрепляют отношение к детям как к товару. Как отмечает в статье на «Federalist» Стэлла Морбито, «в этом всём, безусловно, присутствует элемент крепостничества, в частности потому, что люди оказываются нарочно разлучены со своими матерями и отцами в манере, [напоминающей] разлуки эпохи рабства и поиск [потомками рабов] своих корней».
Инакомыслящие геи в последнее время всё чаще выступают в защиту традиционных браков, рассказывая, что «большой секрет ЛГБТ-сообщества заключается в том, что значительное число геев и лесбиянок выступают против однополых браков, и ещё большее количество пока что не определилось. Вы никогда не слышите наше мнение, потому что активисты за права геев (большая часть которых — натуралы) всегда жестоко подавляли любое проявление индивидуализма в гей-сообществе». Именно этическими аргументами о правах детей чаще всего обосновывают своё мнение геи-диссиденты — к слову, не только американские.
Стэлла Морбито ссылается на сайт anonymousus.org, публикующий истории детей, которые родились путём суррогатного материнства или путём донорства, и которым было отказано в праве знать своих биологических родителей. Авторы историй выступают за защиту права каждого человека знать своих родителей, рассказывают о невосполнимой пустоте отсутствующего родителя и призывают ЛГБТ-сообщество начать выступать не только за права геев, но и за права детей из однополых семей.
В свете этого становится актуален этический аргумент противников суррогатного материнства, что дети имеют право на родителей, а не наоборот. Даже если взрослому очень грустно, что он не может стать родителем, дети не должны становиться способом удовлетворения желаний взрослых.
Масс-медиа и поп-культура никакой открытой дискуссии на эти темы не допускают, либо такая дискуссия моментально пресекается обвинениями в гомофобии и в отрицании устоявшихся научных фактов, ниспосланных «Американской психологической ассоциацией». После решения Верховного суда открытое общественное обсуждение этой темы стало ещё менее вероятным.
IV. Гей-браки — не цель, а средство
Переопределение брака имеет последствия
Абсолютным большинством рядовых сторонников гей-браков движет искреннее сострадание к социальным меньшинствам. Для многих активистов, для сочувствующих журналистов и для работников индустрии развлечений борьба за «брачное равенство» — это возможность почувствовать собственное моральное превосходство и войти в историю наравне с борцами за гражданские права чернокожих 1960-х годов. С детского сада до последнего курса университета их учили видеть в Мартине Лютере Кинге не историческую фигуру, а ролевую модель для имитации.
Однако наиболее образованные и влиятельные среди левых активистов знают о другом, стратегически несоизмеримо более важном фронте борьбы за гей-браки.
«Борьба за гей-браки обычно требует вранья о том, что мы будем делать, когда добьёмся своего. Мы лжём, что институт брака не изменится, и это ложь. Институт брака изменится, он должен измениться, и, как я уже сказала, он не должен существовать». (Маша Гессен, ЛГБТ-активистка, журналистка)
Хотя верить идеологам на слово в наше время считается конспирологией, у адептов социализма действительно есть вполне осознанный и общеизвестный план по уничтожению института традиционной семьи — эти идеи принадлежат не Маше Гессен, а ряду наиболее заметных философов первой половины XX века.
Когда брак был построен вокруг деторождения, было абсолютно очевидно, почему это союз мужчины и женщины, почему они не должны происходить из одного рода, почему моногамия является предпочтительной, и почему идеал брака — пожизненный союз. Решение Верховного суда юридически изменило определение брака, вычеркнув из него любые отсылки к первопричине возникновения этого общественного института.
Теперь, когда предназначение брака — не в деторождении, как объяснил в своём послании судья Энтони Кеннеди, а в закреплении романтических эмоций; когда пол объявлен формальностью; когда матери и отцы объявлены полностью взаимозаменяемыми, все остальные детали, нормы и идеалы брака становятся произвольными пережитками отмирающего гетеронормативного общества. Их становится невозможно объяснить рационально. Один за другим эти идеалы брака будут распадаться, неспособные существовать без понятного назначения.
Левая журналистка Виктория Браунворт в эссе о гей-браках пишет: «Джордж Буш прав, когда утверждает, что разрешение однополым парам жениться ослабит институт брака… Скорее всего так и будет, и это сделает брак намного лучшим концептом, чем он был раньше».
О том же говорила левая активистка и профессор журналистики Эллен Уиллис: «Расширение брачной легитимности на гомосексуальные союзы принесёт скрытый бунт против института брака в самое его сердце».
Известный ЛГБТ-журналист Микеланджело Синьорили в 1994 году со страниц журнала «OUT» призывал однополые пары «требовать права на брак не для того, чтобы придерживаться общественных моральных кодов, а для опровержения мифа и радикального изменения архаического института [брака]». Однополые пары, по мнению Синьорили, должны «бороться за однополые браки и их привилегии и после этого, получив их, должны полностью изменить институт брака, поскольку наибольшая подрывная деятельность, какую лесбиянки и геи могут предпринять […] — это трансформировать понятие „семьи“ от начала до конца».
Многие десятилетия левые идеологи, в особенности марксисты, были в высшей степени враждебны к браку и семье, видя в них буржуазные институты, поддерживающие частную собственность. Интеллектуальные элиты считали браки институтом «патриархального общества», репрессивным по отношению к женщинам и детям. Теперь внезапно все те же самые люди говорят о том, что брак предоставляет людям «достоинство», и геи заслуживают его не меньше, чем гетеросексуалы. Причины такой видимой непоследовательности становятся понятны, если принять во внимание реальную агенду идеологов «социальной справедливости».
Переопределение брака будет иметь огромные последствия и приведёт к росту государственного тоталитаризма как напрямую, через «репрессивную толерантность», так и косвенно, путём разрушения культурных норм, которые сегодня служат противовесом, сдерживающим бесконтрольную экспансию государственной власти в жизнь граждан.
Уничтожая семью, неомарксисты приближают наступление коммунизма
После того как Первая мировая война не принесла всеобщей мировой революции социализма, которую обещал Маркс, группа учёных-марксистов собралась во Франкфурте, чтобы разобраться что пошло не так, основав НИИ «Институт социальных исследований». Адорно, Хоркхаймер, Маркузе, Фромм, Лукаш и их друзья решили, что угнетённые рабочие отказались становиться движущей силой коммунистической революции потому, что были «ослеплены» благополучной жизнью при капитализме. Франкфуртская школа взяла за основу учение коммуниста Антонио Грамши о том, что для всемирной коммунистической революции необходимо сперва создать «Коммунистического человека» с абсолютно новым сознанием. Интеллектуалы Франкфуртской школы придумали новый вид марксизма — критическую теорию, которая возлагает задачу уничтожения западной цивилизации на многочисленные «обездоленные» социальные меньшинства, которых якобы притесняет нетерпимое реакционное безграмотное патриархальное большинство. Женщины должны бороться против мужчин, чёрные против белых, страны третьего мира против стран первого и так далее. Таким образом обездоленные должны уничтожить традиционные общественные институты, на которых, по мнению Франкфуртской школы, держится западный капитализм: в первую очередь семью и религию. Легализация гей-браков играет важную роль в борьбе с религией, но и в борьбе с семьёй её значение нельзя преуменьшать.
Из-за прихода к власти Гитлера учёные Франкфуртской школы переехали в США, где они сами и их идеи оказались востребованы в топовых учебных заведениях, Маркузе стал главным распространителем идей «сексуальной революции» и одним из идолов студенческого движения 60-х годов, что в итоге сделало критическую теорию неотъемлемой частью образа мыслей всей американской интеллигенции: нынешним журналистам, профессорам, писателям, режиссёрам и комикам совершенно не нужно знать, кто такой Маркузе, и что такое критическая теория — они и без этого в неё верят.
Франкфуртская школа ответственна за появление всей современной гуманитарной науки, как мы её знаем. Именно благодаря ей западные университеты под завязку заполнены курсами «Женских исследований», «Гендерных исследований», «Гей и лесбо теорий», «Квир-литературой» и прочими. Член Франкфуртской школы Эрих Фромм, например, был первым, кто связал критическую теорию с гендером, и хотя его позиция по этому вопросу часто менялась, ему принадлежит фраза: «Какими бы ни были различия между полами, они относительно незначительны, по сравнению с характерологическими различиями между людьми одного пола». В 70-х годах благодаря многочисленным последователям Франкфуртской школы среди западных интеллектуалов практически общепринятым стало мнение, что мужчины и женщины взаимозаменяемы, а гендер — это мнимый конструкт, навязанный нам репрессивным обществом капитала. Это значит, что когда общество станет по-настоящему свободным, все люди будут одного пола: никакого.
Эта концепция бесповоротно делегитимизирует факт комплементарности мужчины и женщины, на которой строится модель традиционной семьи — всё это теперь просто пережиток тёмного прошлого.
Социалисты изначально настроены против семьи не просто так. Дело в том, что люди, связанные в здоровые функциональные семьи, меньше зависят от государства и значительно реже нуждаются в государственной помощи: у них и так есть своя собственная частная система социального страхования, работающая эффективнее, чем социальные программы государства. По этой же причине социалисты люто ненавидят частную благотворительность (особенно религиозную), которая помогает совсем уже бедным или бессемейным и тоже делает это эффективнее, чем государство. Полным семьям не нужен государственный детский сад: у них есть устоявшийся институт бабушек и дедушек, которые могут передать внукам свои буржуазные и контрреволюционные взгляды. Более того, полные семьи не нуждаются в государственной поддержке стариков, потому что пока старики присматривают за внуками, взрослые могут больше работать и материально поддерживать стариков.
Другими словами, чем слабее становится институт семьи, тем крупнее становится социалистическое государство, и, соответственно, тем ближе становится полное огосударствление всех сфер человеческой жизни.
Исследование «Brookings Institution» показало, что $229 млрд государственных расходов на социальные пособия и продовольственные талоны с 1970 по 1996 год напрямую связаны с распадом семей. Если сложить вместе все местные и федеральные программы социальной поддержки, окажется, что последствия разводов и деторождения вне брака оборачиваются «государству всеобщего благосостояния» в $112 млрд каждый год — об этом говорит исследование «Института американских ценностей» 2008 года.
Маша Гессен популярно объясняет, какова роль детей в уничтожении семьи. Она рассказывает, что у её троих детей «более или менее» пятеро родителей. В Массачусетсе Гессен вышла замуж за свою теперь уже бывшую партнёршу (она тоже из России), вместе они усыновили одного ребёнка, а второй у Гессен уже был, она родила его заранее от некого мужчины из России, которого первый (усыновлённый) ребёнок тоже считает своим отцом. Потом Гессен рассталась с той женой и нашла себе новую, у которой уже был свой ребёнок, чей биологический отец являлся братом Маши Гессен. «В общем, пятеро родителей оказываются разбиты на две или три группы, — говорит она. — В самом деле, я хотела бы жить в условиях правовой системы, которая была бы способна отражать данную реальность. А она, полагаю, несовместима с институтом брака».
Но что придёт на место брака, если Маша Гессен преуспеет в его полном уничтожении? Если идеал традиционного брака — это постоянный союз моногамной разнополой пары, можно ли считать идеалом безбрачия утопичное общество всеобщей свободной любви? Где не важно, сколько человек, какого они пола (ведь гендер — это социальный конструкт), не важно, знакомы они между собой или нет?
Никакая правовая система в таком обществе не справится с распределением прав на детей лучше, чем их полное обобществление. Именно к национализации детей, в той или иной степени, совершенно открыто призывают «прогрессивные» умы любой исторической эпохи — от Робеспьера до Ошо.
Реакционные массы пока не готовы принимать эти идеи. В 2013 году американский телеканал MSNBC спровоцировал невероятный скандал, выпустив промо-ролик, рассказывающий, что американцы недостаточно инвестируют в государственное образование, «потому что у нас всегда было некое „частное“ понимание детей. […] У нас не было действительно коллективного понимания, что это — наши дети. Так что мы должны вырваться из этой, скажем так, частной идеи, что дети принадлежат своим родителям, или что дети принадлежат своим семьям — и признать, что дети принадлежат обществу в целом».
Работа в этом направлении ведётся по крайней мере со времён «прогрессивной эры» и образовательных инициатив Джона Дьюи. Последние несколько лет, например, при поддержке «Google», «Microsoft», множества других корпораций и Фонда Билла и Мелинды Гейтс федеральное правительство США пытается проводить реформу образовательной системы под названием «Common Core», материалы которой наполнены антиамериканской и откровенно марксистской пропагандой не меньше, чем советские учебники времён Холодной войны, а ознакомление родителей с этими материалами технически не предусмотрено. В Техасской версии программы (CSCOPE) учителям было запрещено под страхом увольнения разглашать учебные материалы. То есть родителю, согласно задумке, вообще не должно быть дела до того, чему государство учит его детей.
Разрушение семьи и неизбежный последующий рост государственного вмешательства в дела детей может в долгосрочной перспективе привести к возрождению и популяризации таких прогрессивных идей как контроль популяции, разрешительная система деторождения и вообще в широком смысле евгеника — до Второй мировой войны в прогрессивной интеллектуальной среде на Западе эта наука считалась абсолютно рукопожатной и передовой.
Гей-браки повлияют на натуралов: закон меняет культуру
Закономерен вопрос о том, каким образом легализация гей-браков нанесёт вред культуре традиционного брака. Ведь если институт брака «рыночен» и может существовать без государства, то неужели безответственная государственная политика может заставить людей действовать себе во вред? Тем более, что все особые привилегии для традиционных браков никуда не исчезают и продолжают стимулировать гетеросексуалов вступать в браки.
Некоторые защитники традиционного брака утверждают, что может. Речь не о том, что после легализации гей-браков Америку захлестнёт волна разводов. Но именно потому, что государство взялось переписывать словари, закрепляя в них взаимозаменяемость полов, оно может — в долгосрочной перспективе — оказать весьма негативный эффект на взгляды людей. Как объясняет доктор политической философии из «Heritage Foundation» Райан Т. Андерсон, относительная стабильность института брака полагалась на вразумительность и неизменность его норм, закреплённых в юридическом определении брака: «Пока общество ослабляет рациональный базис брачных норм, всё меньше людей будут претворять их в жизнь, и меньше людей будут пожинать плоды института брака. […] Опасения заключаются не в том, что горстка геев и лесбиянок будут воспитывать детей, а в том, что закону будет очень тяжело донести посыл, что отцы имеют значение [для семей], в ситуации когда этот закон изменил определение брака, объявив отцов необязательными».
«Законы воздействуют на культуру. Культура воздействует на убеждения. Убеждения воздействуют на поступки. Закон учит [нас], и он формирует […] общественное понимание того, что такое брак, — пишет Андерсон. — Если закон о браке учит неправде, людям становится тяжелее претворять в жизнь нормы брака, потому что если брак — это лишь глубокое эмоциональное переживание, то его нормы становятся бессмысленными в качестве принципиальных вопросов».
По словам Андерсона, нет ни одной причины, почему эмоциональный союз должен быть постоянным, ограничен двумя людьми или хотя бы сексуально эксклюзивен; почему он должен быть ориентирован по своей сути на семейную жизнь и отвечать её требованиям: «Это не значит, что пара не может решить жить согласно этим нормам, когда темперамент или склонности побуждают их к этому, просто пропадает принципиальная причина, которая этого от них требует».
Если Андерсон прав, и юридические нормы действительно не нейтральны, а несут некий культурный посыл, то дальнейший активизм борцов за равенство лишь ухудшит ситуацию. Штаты и страны, которые узаконили однополые браки, показывают, как меняется закон. Великобритания, Калифорния и Вашингтон, например, уже исключили слова «муж» и «жена» из документооборота. Канада избавилась от термина «естественный родитель», заменив его «легальный родитель». Испания и Франция избавились от слов «мать» и «отец». Это незначительные изменения, но когда государство меняет свой юридический язык, масс-медиа волей-неволей перенимают эти изменения, мы начинаем использовать новые нормы в повседневной речи, что отражается на образе наших мыслей.
9 июля стало известно о законопроекте, предложенном конгрессменом-демократом Лоис Кэппс, об исключении из федерального законодательства слов «муж» и «жена». Эти слова должны быть заменены на гендерно-нейтральные понятия «супруг» или «женатая пара». «Наши ценности как страны отображаются в наших законах. Я предложила этот законопроект, потому что для нас крайне необходимо, чтобы федеральные законы отображали равенство всех браков», — заявила Кэппс.
Как было сказано выше, если мы избавляемся от одной — главной — нормы института брака, то абсолютно ничто уже не может помешать нам избавиться от всех остальных. Большинство сторонников гей-браков с пеной у рта готовы доказывать, что легализация однополых браков никаким образом не приведёт к легализации полигамных. При этом ни один из них не может привести внятного аргумента, почему полигамные браки хуже моногамных. Опять же, если брак — это «закрепление эмоциональных переживаний», то почему он ограничен двумя людьми? В 2009 году журнал «Newsweek» сообщил, что в Америке живут более 500 тысяч полиамурных семей. Почему их любовь не победила?
Всего несколько часов прошло после решения Верховного суда, когда популярное левое онлайн-издание «Politico» опубликовало статью «Пришло время легализовать полигамию», где говорится именно это: «Теперь, когда мы определили, что любовь, преданность и семья не определяются гендером, почему мы должны ограничиваться всего двумя людьми?» Статья призывает всех, кто поддерживал однополые браки, поддержать и полигамные, поскольку ни одной рациональной причины их не поддерживать не существует.
И это совсем не новая мысль. Ещё в 2006 году более 300 «ЛГБТ и дружественных им» учёных подписали декларацию «За пределами однополых браков: новое стратегическое виденье для всех наших семей и отношений» («Beyond Same-Sex Marriage»), которая призывает к законодательному признанию, среди прочего, сексуальных партнёрств, включающих более двух людей.
Житель Монтаны Нэйтан Коллиер 30 июня, через четыре дня после легализации гей-браков, отправился в окружную администрацию в Биллингсе и попросил зарегистрировать его отношения с его второй женой. Коллиер и обе его спутницы жизни утверждают, что их полигамная семья должна получить такое же признание и такие же права, как гомо- и гетеросексуальные семьи. При этом Коллиер ссылается на особое мнение судьи Робертса, который написал, что шаг от моногамного брака к полигамному намного короче, чем шаг от гетеро- до гей-брака, особенно учитывая тот факт, что полигамный брак имеет глубокие корни в традициях многих культур. Поэтому с юридической точки зрения непонятно, как суд может отказываться регистрировать полигамные союзы, уже признав однополые браки. Работники суда сначала отказались выдавать Коллиеру брачный сертификат, а потом решили передать их дело на рассмотрение окружному прокурору, который пока что не вынес окончательное решение.
В целом, идея, что юридическое изменение одного из определений брака приведёт к изменению всех остальных — это не эмпирические домыслы, а вполне развитый и нисколько не маргинальный дискурс в левой интеллектуальной среде. Если консерваторам не удастся «остановить прогресс», то процесс юридического уравнивания полигамных браков с моногамными займёт значительно меньше времени, чем заняла легализация однополых браков.
V. Правильное решение вопроса гей-браков
Государству не место в браке
Вопреки расхожему заблуждению, Республиканская партия — совсем не бастион борьбы с однополыми союзами, учреждаемыми государственной властью. Опросы последних лет показали, что от 10 до 15 процентов республиканцев поддерживали гей-браки, и около 40% выступали за гражданские союзы («равные, но отдельные»). Даже среди христиан-евангелистов 27% поддерживали гражданские союзы в 2010 году. В поддержку гражданских союзов выступали многие консервативные политики, а также лидеры мнений вроде Раша Лимбо и Дэвида Хоровица.
Июньское решение Верховного суда может привести к росту популярности другого решения, которое до сих пор не было таким популярным, но которое намного лучше согласуется с консервативными принципами. Эту идею уже давно продвигает популярный консервативный радиоведущий Гленн Бэк, публицист Бен Шапиро и другие. После решения Верховного суда за эту идею выступил в колонке для журнала «Time» сенатор и президентский кандидат Рэнд Пол. Государство должно полностью приватизировать сферу брака и перестать его регулировать. Брак — это контракт между людьми. Пусть атеисты заключают его у частного посредника — юриста, и пусть церкви будут таким посредником для религиозных людей. Таким образом, каждый сможет заключать какие угодно контракты, называть их как угодно, и люди разных взглядов не будут создавать проблемы друг для друга: если какая-то церковь откажется женить геев, государство не сможет её к этому принудить.
В марте 2015 года палата представителей штата Оклахома утвердила законопроект, отделяющий брак от государства: свидетельства о браке будут выдавать представители духовенства или просто частные нотариусы, а не чиновники. Автор законопроекта Тодд Русс заявил: «Исторически брак был в первую очередь религиозным договором и лишь потом контрактом, признанным государством. Согласно моему законопроекту, государство не будет заниматься разрешением или запретом однополых браков. Представители духовенства смогут сами принимать подобные решения». Теперь законопроект должен утвердить сенат.
В июне сенат штата Алабама принял закон, отменяющий брачные сертификаты, требующие брачной церемонии, и заменяющий их брачными контрактами, получаемыми у судьи. Хотя этот закон, даже будучи одобрен конгрессом Алабамы, не приведёт к приватизации брака сам по себе, он станет шагом в этом направлении.
Одним из первых популяризаторов идеи приватизации брака был Дэвид Боуз, исполнительный вице-президент либертарианской исследовательской организации Институт Катона. О приватизации брака он писал ещё в 1997 году. По мнению Боуза, именно приватизация института брака сможет эффективно решить проблему гей-браков.
«Приватизация браков уравняет однополые отношения с гетеросексуальными, убрав подразумевающееся одобрение государства. Ничья личная жизнь не будет иметь одобрения государства — именно так и должно быть». (Дэвид Боуз, Институт Катона)
Июньское решение Верховного суда о легализации гей-браков делает приватизацию браков фактически невозможной. Теперь ни один штат не может просто взять и перестать выдавать брачные сертификаты: суд объявил государственный брак «фундаментальным правом», и теперь штаты обязаны гарантировать его всем своим жителям. Консервативному движению предстоит отчаянная борьба, если они хотят когда-нибудь вывести государство из сферы брака.
Что делают и что могут сделать сторонники традиционного брака
«Поменяв значения общеупотребимых слов и изменив устройство самых основных человеческих институтов, этот суд перешёл от активизма к олигархии», — написал в своей колонке сенатор из Техаса и кандидат в президенты Тед Круз. Он также выразил сожаление, что реакция Республиканской партии оказалась предсказуемой: «Они будут притворяться что разгневаны, после чего планируют абсолютно ничего не сделать».
Круз отмечает, что не стоит надеяться на описанную в Конституции процедуру импичмента судьи Верховного суда: Сенат в его сегодняшнем виде не сможет набрать 67 необходимых для этого голосов. Вместо этого Круз предложил две конституционные поправки для отмены решения Верховного суда. Первая из них защищает право выборной законодательной власти каждого штата самой определять брак как союз между одним мужчиной и одной женщиной. Такую же поправку предложил и губернатор Висконсина, другой президентский кандидат, Скотт Уокер. Согласно второй предложенной Крузом поправке, каждые восемь лет начнут проводиться общенациональные выборы судей Верховного суда. Судья, получивший меньше 50% голосов, должен будет уйти в отставку и будет дисквалифицирован от будущей работы в Верховном суде. В таком случае президент должен будет назначить нового судью на его место.
По мнению Круза, если Конгресс не захочет принять эти поправки, то начнёт набирать ещё большую силу движение за проведение Конституционной конвенции штатов. Конституционная конвенция — это процесс изменения Конституции в обход федерального правительства. Для её созыва необходимо согласие 34 штатов, на данный момент конвенцию поддержали уже 27.
В интервью с NPR Тед Круз также заявил, что чиновники из штатов, которые не были напрямую вовлечены в дело «Obergefell v. Hodges», не обязаны следовать решению Верховного суда, если они считают, что судьи пренебрегли своими клятвами о защите Конституции.
Сенатор из Юты Майк Ли и конгрессмен из Айдахо Рауль Лабрадор предложили «Акт о защите Первой поправки», который запретит федеральной власти наказывать человека или организацию за поведение в соответствии с их верой в традиционный брак. Например, этот закон защитит религиозные университеты от потери своего льготного налогового статуса, если они откажутся предоставлять общежитие женатой однополой паре. Однако этот законопроект не защитит религиозных людей от наказаний властей на уровне их штата. Эксперты считают, что штаты должны принять свои собственные законы для защиты бизнесменов, как например, уже сделал губернатор Луизианы Бобби Джиндал. В прошлом месяце он подписал указ, который «запрещает штату проводить дискриминацию против людей или их бизнесов, имеющих глубокие религиозные убеждения насчёт брака».
7 июля 2015 губернатор Канзаса Сэм Браунбэк подписал указ, защищающий церкви от наказаний в случае отказа проводить однополые брачные церемонии. В своём официальном заявлении Браунбэк пояснил: «Мы понимаем, что свобода религии играет центральную роль в определении того, кем мы являемся как американцы и как жители Канзаса, и должна быть защищена. […] Сегодняшний указ защитит канзасских священнослужителей и религиозные организации от принуждения к участию в действиях, которые идут вразрез с их искренними и глубокими верованиями».
Эксперт «The Heritage Foundation» Райан Т. Андерсон призвал всех, кто выступает за традиционное определение брака, последовать примеру пролайферов после знаменитого решения Верховного суда по делу «Roe v. Wade», легализовавшего аборты во всех штатах. В 1973 году Верховный суд «обнаружил» конституционное право на аборт точно так же, как в 2015 году он обнаружил в Конституции право на однополый брак. После «Roe v. Wade» пролайферам говорили, что они проиграли, что вопрос абортов решён раз и навсегда, что пора сдаться, чтобы не оказаться «на обочине истории». Но они не сдались — напротив, они начали отстаивать свои убеждения с удвоенной силой. Учёные писали книги и статьи, приводя в них научные и философские аргументы в пользу жизни. Такие влиятельные политики как Генри Хайд, Эдвин Миз и Рональд Рейган использовали своё общественное положение для продвижения культуры жизни. Активисты и юристы формировали коалиции и разрабатывали эффективные стратегии борьбы. В результате следующее после «Roe v. Wade» поколение стало намного более пролайферским, и большинство американцев поддерживают меры по ограничению количества абортов. За последние 10 лет различные штаты приняли больше законов в защиту нерождённых детей, чем за предыдущие 30 лет.
Андерсон объясняет: «Сторонники традиционного брака должны последовать примеру пролайферов. Во-первых, нужно назвать решение суда по легализации гей-браков тем, чем оно является — судебным активизмом, то есть решением, основанным на личных предпочтениях и желаниях судей, а не на законе. Пролайферы успешно отвергли решение „Roe v. Wade“ и показали общественности его юридическую несостоятельность. Во-вторых, американцы должны защищать свою свободу высказываться и жить согласно своим религиозным верованиям. Они должны добиться того, чтобы государство не мешало им жить, растить детей и вести бизнес согласно их религиозным убеждениям, чтобы государство не могло дискриминировать граждан и организации из-за их веры в традиционный брак. Пролайферы добились значительных успехов в этом вопросе: сейчас никто не может заставить врача-пролайфера провести аборт, налогоплательщики не должны оплачивать аборты, а пролайферские организации не могут дискриминироваться правительством. В-третьих, важно объяснить обществу, почему сторонники традиционного брака выступают за него: для этого нужно использовать здравый смысл и истории из своей личной жизни».
Послесловие
Гей-браки — одна из самых крупных пропагандистских махинаций в истории масс-медиа.
В этом памфлете мы собрали огромный массив фактов и аргументов, которыми обосновывают свою точку зрения сторонники традиционных браков. Попробуйте найти эту информацию на русском языке в других источниках — вас постигнет фиаско. Журналисты считают эту информацию недостойной публикации, и эти аргументы отсутствуют в масс-медиа. А если чего-то нет в масс-медиа, этого нет на свете.
Надо понимать, что даже самая «демократическая» и «прогрессивная» часть нашего общества, хотя она об этом не подозревает, живёт в таком же глубоком зазеркалье, как и те, кто верит, что российской армии нет в Украине. Впрочем, весь западный мир живёт в зазеркалье, которое построили идеологически ангажированные журналисты, свято верящие, что существует «высшая правда», ради которой от правды повседневной можно и нужно дистанцироваться.
Картинка, которую создают в головах аудитории независимые демократические СМИ вроде «Медузы», «Дождя», «Слона» и «Сноба», вполне однозначная: гей-бракам могут противостоять исключительно гомофобы — психически нездоровые и вооружённые христианские фанатики-рэднеки в клетчатых рубашках с флагом Конфедерации. Они вот-вот возьмут в руки факелы и пойдут вешать геев на деревьях, а пока что пытаются обосновать свою иррациональную ненависть воззваниями к бессмысленным традициям убогого прошлого.
Реальные аргументы сторонников традиционного брака, огромной доли населения США, до русскоязычного читателя приходится доносить двум никому не известным блогерам с 565 подписчиками Вконтакте. Та же ситуация наблюдается в освещении в СМИ практически любой другой общественно-политической темы. Кто-то должен бросить вызов гегемонии левых интеллектуальных элит в медиа, чтобы иммунизировать новое поколение предпринимателей, творцов и просто свободомыслящих людей против социалистического интеллектуального вируса, нынешняя популярность которого в Восточной Европе — непростительное преступление против человеческого потенциала.
Мы работаем над созданием новостного издания, которое будет изо дня в день доносить до читателя те новостные истории, факты и точки зрения, о существовании которых на русском языке никто иначе не напишет, потому что «Медуза», «Дождь» и прочие осатаневшие в собственном высокомерии журналисты, объявившие себя «объективными», считают эти истории, факты и мнения недостойными внимания аудитории. По их мнению, будет лучше, если аудитория никогда в своей жизни не столкнётся с аргументами тех, кто противостоит «прогрессу» и «справедливости». Большая часть из них действительно верит, что противостоять им могут только тупые непросвещённые хейтеры: они уверены, что противники государственных гей-браков ненавидят геев. Защитники гражданского права на оружие ненавидят детей. Все, кто не согласен с политикой Обамы — расисты. Все, кто выступает против массовой иммиграции — ксенофобы и расисты. Противники абортов просто-напросто ненавидят женщин, а климатические скептики — природу. Противники социализма ненавидят всех выше перечисленных и всех хороших людей вдобавок. Зачем аудитории знать их аргументы?
Мы уверены: миф объективной журналистики должен быть дискредитирован вместе с теми, кто прикрывается этим ярлыком. Мы также уверены, что кто-то должен предложить людям выход из зазеркалья: сподвигнуть их задавать новые вопросы и сомневаться во всём, что они знают и видят. В русскоязычном информационном пространстве должно появиться полное качественных и достоверных материалов новостное издание классически либеральной направленности, которое бы составило конкуренцию засилью социалистических и социал-демократических СМИ, прикидывающихся непредвзятыми и беспристрастными.
Вы можете помочь нам занять эту нишу.
Например, вы можете подписаться на наш блог:
Вы можете поддержать проект финансово — любой суммой.
И чтобы быть в курсе, оставить нам свой электронный адрес:
Правда освобождает.
Если вам понравилась эта статья, делитесь ей с друзьями.
Нажмите на иконку VK или FB, чтобы запостить ссылку на «Миф равенства».
