Почему такие стили живописи, как ташизм, или абстрактный экспрессионизм, например, считаются искусством?

Ключевые слова в этом вопросе — "искусство" и "считаются".

Азы лингвистики от Витгенштейна и далее подсказывают нам, что слова значат только то, как они употребляются. И в этом смысле слово "искусство" работает примерно так же, как слова "дух" или "справедливость" — мы считаем некие вещи духовными или справедливыми, при том, что конечного определения духовности или справедливости ни у кого в роду человеческом нет и быть не может.

Деррида считал подобные понятия недеконструируемыми — то есть, не имея чёткого определения, они тем не менее дают возможность иметь определения всему остальному. Определение закона вытекает из понятия о справедливости, хотя понятие справедливости никак не упирается в вопросы закона. Точно так же, мы можем дать определение картины — это настенный объект, состоящий из масла, холста и подрамника, и имеющий отношение к искусству. А что такое искусство нам решать, к счастью, не обязательно.

Так что ташизм или абстрактный экспрессионизм относятся к искусству просто потому, что тот контекст, в условиях которого эти понятия изначально существуют. Они из него не изымаемы. Оба они являются течениями совершенно конкретного исторического периода, оба задумывались, как искусство, назывались как искусство и употреблялись как искусство — поэтому было бы очень странно, если бы их считали, например, литературой.

Но вопрос, как мы все понимаем, совершенно не в этом. Вопрос в том, почему это считается искусством хорошим — ведь слово "искусство" употребляется и как качественный термин, который, в отличие от контекстуального, используется исключительно нарицательно, везде, всюду и как попало, и к искусству как к деятельности не имеет отношения практически никакого. То есть, овощное рагу в этом смысле может быть искусством — а абстрактный экспрессионизм, по-видимому, не может. Угу.

Так вот, слово "искусство" как качественный термин, в отрыве от своего изначального художественного контекста — просто не имеет смысла. Это бастардная разговорная затычка, оторвавшаяся ото всех своих якорей, и пользующаяся такой популярностью не вопреки, а благодаря тому, что массовый юзер в этот художественный контекст решает в принципе не вдаваться. Потому что это включает в себя историю, теорию, другие модели восприятия, ну и как минимум необходимость смотреть картины — а требовать от юзера предварительно ознакомиться с объектом суждения считается чем-то уже практически неприличным.

А "искусство" — это не синоним хорошего. И не синоним сложного. Это синоним настоящего — которое тоже неопределимо, но когда кто-то это настоящее делает, мы его видим и узнаём.

Так что проблема этого вопроса — чисто лингвистическая, возникающая из попытки употребить слово одновременно в двух не сильно пересекающихся значениях. Это как смешивать цифру пять и нарицательное "пять" как символ хорошей оценки — и потом удивляться, почему про пять апельсинов на столе говорят, что их пять. Они что, как-то особенно отличились?

Вот. А ценят эти направления по той же причине, по которой художники так писали — потому, что это работает.