В действительности, границы между структурализмом и постструктурализмом довольно размыты. Не только разные историки философии по-разному проводят границы между этими двумя течениями, но и одни и те же авторы в разные периоды своего творчества попадают сперва в число структуралистов, а затем постструктуралистов.
Так, Г. В. Гриненко относит к структуралистам Р. Барта (работы 1650-х и 1960-х годов), Лакана, Леви-Стросса, Фуко, а к постструктуралистам - Р. Барта (работы 1970-х годов), Фуко (конкретно три работы - "Надзирать и наказывать", "Микрофизика власти" и "История сексуальности" - причём первые две попали одновременно и в раздел "структурализм"), Делёза, Деррида и Лиотара. В то же время Джон Мэнн предлагает считаеть структуралистами Леви-Стросса, Барта, Фуко и Лакана, а постструктуралистом в строгом смысле слова - Делёза (отсчитывая историю постструктурализма с "Анти-Эдипа"), помещая Деррида с его "деконструкциями" в качестве переходного звена между ними. Так или иначе, если о чём-то это и говорит, то это о размытости указанных терминов, об отсутствии жёсткой границы между структурализмом и постструктурализмом.
Если всё-таки попытаться разделить эти два направления, то структурализм, в первом приближении, говорит о том, что культуру можно рассматривать по аналогии с языком. Язык при этом понимался таким образом, что в нём одни слова бесконечно определяются через другие слова, и за этими словами нет никакого прочного, фундаментального основания (примерно как если бы у Вас было бесконечное число словарей, с которыми Вы могли бы работать). Тем самым структуралисты отвергали существование какого-то наиболее фундаментального уровня реальности, будь то материя, Бог или что-то ещё. Наше знание не апеллирует ни к какой реальности, язык - это самодостаточная система, и в наших картинах мира нет ничего, кроме таких замкнутых структур.
Постструктуралисты пошли в этом плане ещё дальше, сделав объектом своей атаки сами базовые категории культуры: истину, реальность, добро, значение и т.д. В этом смысле, для постструктуралистов не существует не только какого-то фундаментального уровня реальности, для того, чтобы проверить истинность наших высказываний, но, прежде всего, сами понятия "истинность", "значение высказывания" и т.д. являются искусственными, внутренне противоречивыми, лишёнными какого-либо объективного смысла. Культура же превращается в фабрику, генерирующую различные концепты и пытающуюся жить, ориентируясь на них.
То есть если структурализм подверг атаке возможность верификации концептов через соотнесение с реальностью, но оставляет возможность их осмысления в качестве языковых структур, то постструктурализм идёт дальше, отрицая объективность самих этих понятий. В каком-то смысле, структуралисты отказались от всех абсолютов, кроме одного - языка. Но язык всё-такие оставили. А я язык подчиняется некоторым объективным законами и значит можно исследовать языковые структуры. А постструктуралисты логически завершили эту идею, отказавшись и от него тоже. Теперь в центре их интересов оказались не структуры, которые нужно выявлять, а "изнанка" этих структур, их "подложка", то, что выходит за пределы структуры. Тем самым, для постструктуралиста случайное важнее упорядоченного, безумие может быть интереснее нормы (и первично по отношению к ней) и т.д.