Правда про скотобойни. Очевидцы человеческой жестокости

Пока существуют бойни, будут и войны

Лев Толстой

О величии нации и её нравственном развитии можно судить по тому, как она обращается с животными

Махатма Ганди

Если бы у скотобоен были стеклянные стены, все люди были бы вегетарианцами

Пол Маккартни

Незнание истинного положения дел (или нежелание узнать) даёт иллюзорное чувство непричастности к происходящему. За красивой сервировкой ресторанного стейка или активно-агрессивной рекламой гамбургера скрыто страдание, насилие и жестокость. В обществе не принято говорить про то, какой путь проделал кусок мяса, чтобы очутиться у нас на тарелке. Это табуированная тема, т.к. она неприятна, местами омерзительна или вовсе тошнотворна. Тот, кто видел, как убивают животное, например, в селе у бабушки, как правило, запоминает это надолго. В промышленных масштабах всё еще прозаичнее, куда более жестоко и бездушнее.

Наше право оставаться в неведении или посмотреть правде в глаза. Правде уродливой, неприятной, от которой хочется спрятаться и которую не хочется слышать. Но без знания которой, принять некоторые решения в жизни навряд ли удастся.

Данная статья состоит из отзывов тех людей, которые видели процессы скотобойни своими глазами, а часто ещё и участвовали в забое, т.е. работников «фабрик мяса» или посетителей.

Многие подробности были опущены, чтобы не шокировать читателей.

Слово очевидцам:

Когда я пришел в изолятор, меня ожидал заключенный, чтобы я научил его проводить медитации. Таких людей я ещё никогда не видел. Это был гигант с гривой волос и огромным количеством татуировок на руках. Шрамы на его лице ужаснули меня, это был человек, который прошёл уже очень много жизненных невзгод. Он выглядел так страшно, что я невольно задался вопросом: «Почему именно этот человек решил научиться медитации?». Он явно не относился к людям, желающим медитировать. Однако я ошибся. Он начал свой рассказ о случае, который произошёл с ним несколько дней назад и напугал его до смерти.

С сильным ирландским акцентом он рассказал мне о своём детстве, прошедшем на горящих улицах Белфаста. В возрасте семи лет он, маленький мальчик, первый раз стал жертвой поножовщины. Старшеклассник, известный хулиган, потребовал у него деньги, которые он принес для того, чтобы купить себе обед. Мальчик отказался. Затем старшеклассник вытащил нож и снова потребовал деньги. Мальчик решил, что тот блефует и снова отказался. В третий раз старшеклассник спрашивать не стал, он просто полоснул мальчика ножом по руке, и ушёл, как ни в чем не бывало.

Этот человек рассказал мне, что он, шокированный, убежал из школы к своему отцу. Отец увидел рану и пошел с сыном на кухню. Но не для того, чтобы обработать её. Он взял нож, положил его сыну в руку и сказал, чтобы тот взял нож и сделал то же самое со своим обидчиком. Так он воспитывался.

В той тюрьме, где мы находились, была своя ферма. Заключённые, отбывающие короткие сроки, и те, кто должен был скоро выйти, отправлялись на эту ферму, чтобы социально адаптироваться к жизни после тюрьмы. У некоторых из них была возможность получить сельскохозяйственное образование. Кроме того, урожай с этой фермы поставлялся и в другие тюрьмы, таким образом, заключённые обеспечивали пищей и своих коллег.

На этой ферме выращивались коровы, овцы и свиньи, но в отличие от других ферм, эта ферма имела также и убойный цех. Каждый заключённый должен был найти себе место для работы на ферме. Стоит заметить, что работа на бойне была очень популярна. Для того, чтобы получить эту работу, нужно было в буквальном смысле сражаться за неё.

Заключённый рассказал мне о принципе работы бойни. Там была очень прочная сетка из нержавеющей стали, которая была широко раскрыта на входе, но сужалась ближе к центру здания, пока не становилась настолько узкой, чтобы там могло пройти только одно животное. В конце этого прохода стоял заключённый, с пистолетом для убоя животных, на небольшом возвышении. Коровы, овцы и свиньи загонялись с помощью собак и палок в загрузочный бункер из нержавеющей стали. Все животные блеяли, мычали, верещали, пытались спрятаться и убежать. Животные чувствовали запах смерти, они слышали смерть и чувствовали её приближение. Когда животное достигало подиума для убоя, оно начинало корчиться на нём, пытаться убежать и извиваться. И хотя выстрел из пистолета для убоя мог убить огромного быка на месте, он очень редко попадал в нужное место с первого раза из-за того, что животные не стояли спокойно. Таким образом, первый выстрел делался, чтобы оглушить животное, а второй, чтобы убить. Выстрел в голову. И так, с каждым животным изо дня в день.

На этом моменте своего рассказа ирландец начал очень волноваться, потому что теперь он начал говорить про то, что выбило его из равновесия. Он начал клясться и постоянно повторять: «Это правда, поверьте!». Он очень боялся, что я ему не поверю.

В тот день он снова работал на бойне и забивал коров. Глушащий выстрел, выстрел в голову, глушащий выстрел, выстрел в голову. Он забил уже огромное количество животных, когда появилась корова, не похожая на других.

Эта корова молчала. Она даже не хрипела. Она просто медленно шла, приблизилась к трибуне и не проявляла ни малейших признаков беспокойства. Она взошла на подиум для убоя и просто осталась спокойно стоять. Она не извивалась, не мычала, не пыталась спрятаться или убежать. Вдруг она медленно подняла голову и посмотрела на него. Ирландец никогда не испытывал ничего подобного. Он обессилил и опустил пистолет. Корова смотрела прямо ему в глаза. Время исчезло для него. Он не мог сказать мне, как долго это продолжалось, но потом он увидел то, что потрясло его гораздо больше.

В левом глазу коровы, чуть выше нижнего века начала скапливаться слеза. Слёз становилось всё больше и больше. В конце концов, глаза коровы задрожали и слёзы начали скатываться по щекам. Корова стояла, смотрела на него и плакала. Тогда мужчина не выдержал и рухнул на землю. Он сказал мне, что отбросил пистолет и закричал, проклиная охранников, что они могут делать с ним всё, что захотят, но эта корова не умрёт. После этого он сообщил мне, что стал вегетарианцем.

Эта история действительно правдива. Другие заключённые были свидетелями этого. Корова действительно плакала. Так, один из самых жестоких убийц, заключённый, доказал, что он способен не только на сострадание, но и что животные тоже могут чувствовать.

Отрывок из интервью с Петеком Разпетом из Камника, Словении. После 25 лет работы мясником он испытал духовный опыт, который изменил его взгляды и благодаря которому он отложил нож мясника в сторону. С тех пор он даже и не думает о том, чтобы у кого-то отнять жизнь, даже если речь идет только о мухе. После 5 лет новой жизни он счастлив и говорит, что «все вещи, которые кажутся нам негативными, имеют и позитивную сторону, если смотреть на них более широко с позиции духовной. Каждый должен пройти через темноту, прежде чем он сможет распознать свет и любовь».

– Опишите скотобойню, что она из себя представляет?

Словенским организациям по борьбе за права животных стоит организовывать экскурсии на скотобойни, чтобы люди понимали, как стейк попадает к ним на тарелки. Я уверен, что большинство из них перестали бы есть мясо после увиденного. Мясоеды с отвращением отнеслись бы к идее убить щенят. Но им все равно, что происходит за стенами скотобоен. А ведь на деле там происходят вещи куда страшнее. Несколько лет назад я путешествовал по Боснии и встретился там с некоторыми людьми, которые участвовали в войне в конце прошлого века. Они молились Богу и убивали людей. Я никак не могу понять, что это за Бог такой, который поощряет убийство среди братьев и сестер. Господь даровал свободу воли человеку и не вмешивается. Величайшей ошибкой человечества является вера в Господа, как бы его ни называли, и одновременно убийство тех, кого он с любовью сотворил. Вспоминаются слова Леонардо Да Винчи: от убийства животного к убийству человека всего один маленький шаг.

– Как себя ведут животные перед смертью?

Я сейчас могу вспомнить множество примеров того, как животные сопротивлялись, когда думаю о том, через что прошел. Я могу написать целую книгу на эту тему. Помню слезы в глазах телят, которых я убивал. Но я не понимал, что творю. Я уверен, что если сейчас спрошу корову или быка, можно ли мне их убить, то они подадут мне знак: нет. Забирать чью-то жизнь, чтобы утолить голод или жажду – это не грех, но ошибка, которую нужно исправлять. Мне повезло – я не вынужден больше совершать подобных ошибок.

– Знаменитый психотерапевт Борут Погачник как-то сказал, что у мясников есть проблемы с алкоголем. Это правда?

На бойне в Индрии было такое правило: если фермер не принесет с собой 2 литра вина или домашнего бренди для мясника, то его заставляли ждать дольше обычного, пока его быка забьют. Многие мясники спились таким образом. Мой отец был сельским мясником и он всегда возвращался с работы домой навеселе. Думаю, что таким образом он старался облегчить свою работу. Но лично я не подсел на ликёр и мои поступки зависят не от алкоголя, а от судьбы. Поэтому алкоголь не может быть оправданием.

– В одном немецком журнале я прочитал, что некоторые мясники даже бычью кровь пьют или едят сырые органы, как доказательство их «мужественности».

Да, всё верно, так и есть. Я сам никогда не пробовал, но видел своими глазами старых мясников, пьющих кровь. Они убеждены, что это придает им силу и власть.

– Что мясники делают с отходами скотобойни?

Когда-то мы закапывали все отходы – рога, глаза, кости и кишки – в специальную яму. Сейчас это всё используют для изготовления продуктов питания, что просто катастрофично. Это может привести ко множеству заболеваний. Кроме того, в мясо добавляются синтетические добавки, чтобы продлить срок его хранения. И некоторые из этих добавок способствуют возникновению рака. Часть мяса, которая должна идти на списание, идёт на производство салями и сосисок для хот-догов.

Посещение бойни изменило всю мою жизнь за день. Я снова родился и обрел смысл жизни.

Тогда я учился в кулинарной школе на технолога. И помню тот день, как будто это было только вчера. Проснувшись утром, я гадал, стоит ли идти в школу или нет. Технология и исследование продукции не были в числе моих любимых предметов. А у нас было 6 таких уроков подряд. Готовка в школе с элементами теории. Была пятница. Я всё равно пошел в школу, пусть и нехотя. Но меня ждал сюрприз: на тот день у нас была запланирована экскурсия на бойню. Тогда я впервые в жизни увидел забойный комбинат. То, что я там увидел, выходило за рамки моего воображения и навсегда поменяло моё мировоззрение.

Солнце ярко светило, мы стояли перед главными воротами и до меня доносились крики, вопли и прочие ужасные звуки. Мы вошли внутрь.

Внутренний двор был большим. Рядом с забором были припаркованы грузовики с животными. Коровы и свиньи ожидали своей последней участи – они должны были быть убиты людьми. Голоса тех испуганных животных я слышу до сих пор. Проходя мимо них, я заметил, с какой мольбой они смотрели на нас, будто бы прося о помощи. Чем именно мы могли им помочь я не понял. Один грузовик открыли работники скотобойни. Некоторые животные сами выходили из него, другие, перепугавшись, оставались стоять внутри с трясущимися ногами, не желая выходить. Несколько мужчин залезли в грузовик и стали их подгонять, они их избивали, колотили, толкали. Коровы были напуганы и старались увернуться от мучителей.

Мы зашли в здание бойни. Страх, ужас пропитали воздух и ощущались в криках животных. Нам показывали, как производилось мясо. Мне никак не забыть животных, стоящих в углу и наблюдающих, как их собратьев, стоящих напротив, жестоко забивали. Испуг и отчаяние читались в глазах коров и свиней – это зрелище было шокирующим. Ни одно животное не хотело, чтобы его убивали – мне это было ясно, как дважды два. Но у них не было выбора. Здоровые мясники знали способ, как заставить животных сдаться. Они их пинали, толкали, били, сбивали с ног и тащили по полу. Те коровы навсегда в моей памяти – их подвешивали на крюк ещё живыми в ожидании забоя. Везде была кровь: на стенах, на полу, на одежде мясников. Животные кричали, моля о помощи, которой ждать неоткуда. Самое жуткое, что один мясник подошёл к корове, которая билась в агонии, поставил чашу рядом с её шеей, наполнил чашу кровью и выпил это.

К сожалению, все те вещи были реальны. Мне сложно даже сравнить это с чем-либо, т.к. даже самый страшный ужастик покажется сказочкой для детей после увиденного. Для мясников же страдания животных не были чем-то особенным. Это такая работа. Я опускаю подробности, увиденные мною, но я надеюсь, что не только мне это кажется «безвкусным». Даже дьявол не опустился бы до таких поступков.

Я знаю точно, что не существует такой вещи, как «гуманные способы забоя». Это просто слова. Момент убийства животного всегда наполнен страхом и ужасом. Они всегда знают, что их собираются убивать. Ничто это не изменит. Глупо говорить про гуманное убийство. Люди, которые так считают, имеют природу мясника. Они же оплачивают убийство со своего кармана, но дурят себя и верят в существование гуманного забоя. Это неправда!

С той экскурсии моя жизнь кардинально изменилась. Те 2 часа дали мне очень многое. Я перестал есть мясо и пообещал себе помогать животным. Я стал вегетарианцем за секунду. Я стал другим.

(студент Тринити колледжа, Хатфорд, Коннектикут, США. Статья была написана для студенческой газеты «The Forum»)

Только я вышел из машины, которую припарковал на стоянке мясокомбината, звуки и запахи, исходящие из строения, обшитого листами железа волнообразной формы, заставили меня засомневаться, действительно ли я хочу там побывать. Первый удар по моим органам чувств был нанесен звуками скота, но не приятным мычанием, как можно услышать, прогуливаясь за городом рядом с фермой, а обезумевшим мычанием. Эти звуки напомнили мне то, что я слышал на молочной ферме своего дяди, когда на одну из коров напали собаки-бродяги. Выброс адреналина у коровы способствовал тому, что у неё текло из носа, не позволяя ей нормально дышать. В тот момент на паркинге я мог только чувствовать беспокойство в звуках, которые исходили от скота, но позже я узнал, что каждый, ожидающий смерти на бойне в специальном коридоре, ведущем в отдел забоя, страдал от симптомов ужаса, свидетелем которого я стал на ферме у дяди.

Вторая поразившая меня вещь тоже была звуком. Пока я шёл к зданию, я слышал странный приглушенный скрежет, который мог исходить только от пилы, распиливающей кости, все еще находившиеся в плоти. В тот момент я понял, что ещё не готов к предстоящему мне опыту. Чувство усилилось вплоть до отвращения, когда, подойдя поближе, я учуял смесь запахов, которую мне придётся выносить следующие несколько часов: странно тошнотворный запах свежеубиенной плоти, все ещё тёплой от недавно присутствующей в ней жизни, что до сих пор идет пар; совсем не странно отвратительное зловоние сосисок и хот-догов; смрад подвешенных туш, тело за телом, ряд за рядом в холодильном отсеке. Моё воображение подготовило меня немного к картинам, которые доведётся увидеть, но я оказался совсем неготовым к нестерпимому запаху, который пропитал всё здание.

После краткого обмена шуточками с Джерри, директором по производству бойни, мне разрешили пройтись по зданию самому в своём темпе. Свою экскурсию я начал оттуда, где «всё начинается», как сказал Джерри, с отдела забоя.

Я вошёл в отдел через короткий, туннеле-подобный холл, через который я мог видеть то, что, как я скоро узнаю, называется третьей мясной станцией. Отдел забоя состоял из 1 комнаты, в которой определённые операции проводились одним или двумя мясниками на 4-х рабочих местах, расположенных вдоль комнаты. Здесь же должен присутствовать инспектор сельхоз департамента, который проверяет каждое животное, проходящее через этот этап.

Первый этап – это забой. Он совершается одним рабочим, который должен привести животное на забой, убить его и начать разделочный процесс. Этот процесс занимает около 10 минут для каждого животного и начинается открытием тяжёлых стальных дверей, которые отделяют забойный отдел от коридора ожидания. Рабочий этого отдела должен пригнать из коридора свою очередную жертву с помощью прута, находящегося под высоким напряжением. Эта часть занимает больше всего времени, т.к. животные полностью осознают, что их ждёт и намеренно сопротивляются вхождению в дверь. Физические признаки страха, очевидно, болезненно проступали на каждом животном, которое я видел либо в ожидании, либо забойном отделе. От 40 сек до 1 мин животное ожидает в забойном отделе, пока не потеряет сознание, и это время проявления ужаса усиливались. Животное ощущало кровь, видело своих бывших товарищей на разных стадиях расчленения. На последних секундах своей жизни животное бьётся о стенки цеха, насколько позволяют границы. Я видел забой 4 коров, и все четверо неистово, безуспешно и жалостливо тянулись к потолку – по направлению к единственному просвету, не прегражденному стальными дверями. Смерть к ним пришла через удар пневмомолотка, который прикладывали к их головам, прежде чем выстрелить в него.

Молоток сконструирован таким образом, что гвоздь всегда остается в молотке, т.е. он входит в голову животного, а потом мясник его вынимает, когда животное падает. В трёх случаях из четырёх, свидетелем которых я был, молоток срабатывал с первого раза, но четвёртая корова немало пострадала даже после падения. Как только животное падает, одна из сторон забойного цеха поднимается и цепь прикрепляется к задней конечности. Затем корову поднимают за одну ногу до висячего положения. И тут мясник должен разрезать горло животному, чтобы дать крови стечь. Когда кровеносные сосуды рассечены, хлыщет поток крови такой силы, мясник не успевает отойти, чтобы уклониться и не забрызгаться. Поток горячей крови течет около 15 секунд, после чего завершающий этап для мясника первого цеха – снять кожу с головы и отрубить её.

Во втором цеху забоя обезглавленное животное кидают на пол, кладут на спину, удаляют копыта и вымя, если это животное женского пола. Если моча и фекалии не вышли из животного в первые секунды после смерти, то сейчас они свободно вытекают на пол. Животное на этом этапе рассекают по середине снизу вверх, частично снимают шкуру. Ярмо надевается на обрубки задних ног и тушу поднимают вертикально, чтобы полностью снять шкуру и со спины. Туша животного уже на 3-ей стадии забойного этапа, где её потрошат и распиливают на 2 части и вот это уже говядина.

Мясо омывается и взвешивается на финальном, четвертом этапе забоя. Далее мясо помещается в охлаждающий отсек, где остаточное тепло жизни медленно испаряется, перед помещением в отсек глубокой заморозки. После охлаждения мясо помещается на основной склад, где оно хранится неделю. После этого отдела мясники кромсают куски говядины на кусочки, к которым мы привыкли в супермаркетах, и которые, в конце концов, в таком виде окажутся на столах потребителей.

Последнее, что я посмотрел во время своего тура, был отдел по производству хот-догов и сосисок. Часто говорят, что если бы вы увидели, как готовят хот-доги, вы бы его никогда в жизни уже не ели. Это выражение в 10 раз более актуальнее в применении к производству сосисок. Наиболее тошнотворный запах, который я когда-либо встречал, исходил из бочки, в которой варилось мясо для сосисок.

Когда я покидал комплекс мне стало стыдно за свой изначальный скептицизм. И я стараюсь поощрять тех, у кого есть какие-либо сомнения, как у меня ранее, посетить бойню или провести день на производстве фермы. Я считаю, что это способствует более ясному пониманию того, что есть способы погуманнее прокормить себя, и наша обязанность, как существ нравственных, выбрать альтернативы.

«За почти два десятилетия, в течение которых я рассказывала о производстве мяса в личной жизни и на занятиях, я не встретила ни единого человека, который не ёжился бы при просмотре кадров со скотобойни. Люди, как правило, терпеть не могут смотреть на страдания животных».

«Когда свиней пора отправлять на скотобойню, их запихивают в грузовики. Из соображений экономии грузовики набивают битком, и эта переполненность вместе с отсутствием пищи, воды и защиты от экстремальных температур на протяжении поездки приводит к высокой смертности; Гейл Айснитц, проводившая расследование под прикрытием на предприятиях животноводства, брала интервью у нескольких рабочих, и вот что она узнала о процессе транспортировки: «Вы всегда будете терять свиней мертвыми в полуприцепе, чтобы вы ни делали. За то время, что я работаю в индустрии, я каждый день видел горы трупов. Когда их снимают с грузовика, они твердые, как куски льда. Однажды я пошел отрезать бензопилой сколько-нибудь свиней от груды из тридцати замороженных тел и обнаружил, что две из них были заморожены, но все еще живы. Я точно знаю, что они были живы, потому что они подняли головы, как бы говоря “Помоги мне!” Я взял топор и зарубил их». Свиньи, которые доживают до конца путешествия, помещаются в загон для предубойной выдержки скота. Когда приходит время, их пускают по узкому проходу, или желобу, по которому они идут по одному в забойный цех. Животные, которые стоят ближе к окончанию желоба, слышат визги свиней, которые шли перед ними, а также крики людей, работающих на суетливой линии конвейера».

Эрик Шлоссер описывает то, что он увидел на этой стадии своей экскурсии на бойню: «Звуки становятся всё громче — заводские звуки, шум станков и машин, порывы сжатого воздуха. Мы идём по скользкой металлической лестнице и достигаем небольшой платформы, с которой начинается конвейер. Человек поворачивается и улыбается мне. Он надевает защитные очки и каску. Его лицо забрызгано мозгами и кровью». Неудивительно, что многие свиньи не желают двигаться вперёд.

Как комментирует это один рабочий бойни: «Когда свиньи чуют кровь, они отказываются идти дальше. Я видел, как свиней били, стегали, пинали в голову, чтобы заставить их двинуться к обездвиживающей клетке. Однажды ночью я увидел, что загонщик так разозлился на свинью, что сломал ей хребет доской. Я видел, как загонщики били током свиней в зад, чтобы заставить их двигаться. Я это не одобрял, потому что от этого свиньи становились вдвое более бешеными к моменту, когда доходили до меня».

Предполагается, что сельскохозяйственные животные должны быть оглушены и оставаться без сознания, прежде чем их убьют. Однако некоторые свиньи находятся в сознании, когда их подвешивают за ноги вниз головой, они брыкаются и борются за жизнь по мере продвижения по конвейеру, пока им не перережут глотку. Ввиду высокой скорости, на которой производится оглушение, а также в связи с тем, что многие рабочие оказываются плохо подготовлены к забою, некоторые свиньи пребывают в сознании и на следующей стадии конвейера, когда их погружают в кипяток, чтобы отделить от тела щетину. Айснитц пишет о том, как рабочие оставляли визжащих свиней болтаться привязанными за ногу, уходя на обед, и о том, как тысячи свиней опускались в кипящую воду живьем и в полном сознании.

Другой рабочий, давший ей интервью, сказал: «Эти свиньи соприкасаются с водой и начинают визжать и барахтаться. Иногда они бьются так сильно, что выплескивают воду из бака. Вращающаяся установка опускает их ниже. У них нет никаких шансов выбраться. Я не знаю, свариваются ли они насмерть до того, как захлебнутся, но прежде чем они перестают дергаться, уходит около двух минут».

Айснитц также выяснила, что рабочие, которые часами убивают или оглушают свиней каждые четыре секунды, подвергаются колоссальному стрессу, что проявляется, в том числе во вспышках ужасного насилия по отношению к свиньям.

На современной скотобойне, где работает Рэмон Морено, необходимо 25 минут, чтобы из живого бычка сделать стейк. 20 лет он занимает должность второго забеловщика, чья работа включает в себя срезание окороков с туш животных, которые проносятся мимо со скоростью 309 голов в час.

Скот должен попасть к Морено уже мёртвым. Но часто это не так.

«Они моргают. Они издают звуки» Морено говорит тихим голосом. «Они вертят головами, глаза широко распахнуты и смотрят по сторонам»

И всё-таки Морено должен резать. Он говорит, что бывают совсем плохие дни, когда дюжины животных доходят к нему абсолютно живыми и в сознании. А некоторые даже остаются в сознании на этапах отрезания хвоста, распарывания брюха и снятия шкуры. «Они умирают по кусочкам», говорит Морено.

Согласно федеральному закону, который был принят еще 23 года назад, свиньи и крупный рогатый скот должны быть оглушены ударом по голове или электрошоком – т.е. они должны стать невосприимчивые к боли. Но учреждения, обременённые слишком высокими налогами, законы часто нарушают, что приводит к жестоким последствиям как для животных, так и для рабочих.