Кремлевский горец. Патография Иосифа Сталина – обзор психиатра

Иосифа Виссарионовича Сталина в нашей стране не надо представлять. Наиболее метко вождя советского народа характеризует его собственный принцип: «Здоровое недоверие – хорошая основа для совместной работы». Для него было неважно, что «здоровое недоверие» унесло ветром репрессий миллионы жизней.

Шизоидные черты характера

Сосо? Джугашвили — ученик Тифлисской духовной семинарии (1894)

Ставшая известной в период перестройки психиатрическая характеристика Сталина однозначна и позволяет сделать страшный вывод – страной тридцать лет правил душевнобольной человек.

Профессор психиатрии А. Е. Личко считает, что уже в юные и молодые годы у Иосифа Джугашвили в определенных ситуациях ярко проявлялись шизоидные черты характера:

• замкнутость, нелюдимость, отчуждение от окружающих;
• эмоциональная холодность;
• сдержанность в проявлении чувств;
• неспособность к сопереживанию;
• нонконформизм в поведении;
• погружение во внутренний мир необычных интересов.

Шизоидные черты он сохранил на всю жизнь. Многие современники Сталина отмечали поразительную сдержанность в проявлении чувств (до того как в старости у него появились признаки церебрального склероза) и холодную невозмутимость.

Академик, лечивший самых высокопоставленных деятелей России от императорской фамилии до советского политбюро, В. М. Бехтерев неоднократно осматривал Иосифа Виссарионовича, и его заключение было безрадостным: «Неуравновешенная психика. Прогрессирующая паранойя с определенно выраженной чрезмерной подозрительностью, манией преследования».

Мания величия

Коба, член марксистского кружка (1902)

Медицинские диагнозы высококвалифицированных психиатров по поводу психического состояния Сталина схожи. Все они отмечают замкнутость, необычайную подозрительность, крайне своеобразное мышление правителя, при котором любые реальные факты игнорировались или подчинялись его собственным идеям. Добавьте к этому грандиозную манию величия и преследования с периодическими обострениями.

«Многомиллионные жертвы, которые Сталин приносил с исключительной легкостью ради утоления собственного бреда и страха перед “врагами”, – все это укладывается в схему параноидной шизофрении», – пишет психиатр, профессор О. Виленкин.

«Кое-что в поведении Сталина действительно смущает. Не исключено, что у него, в самом деле, были периоды, когда мог возникать бред. Вызывают подозрение некоторые характерологические особенности Сталина. Холодность к детям. К внукам. Холодность и отсутствие глубоких привязанностей к кому бы то ни было. Но ведь это не сумасшествие и не бред – это характерологические особенности», – анализирует портрет вождя профессор А. Г. Гофман, руководивший в то время отделением Московского НИИ психиатрии.

Асоциальная психопатия

Такие черты, как обостренная подозрительность, преобладающая идея о своем особом значении, особой миссии, крайний эгоизм, чрезмерное самомнение, односторонность в оценках, нетерпимость к чужому мнению, злопамятная обидчивость – все это свойства далеко не гармонической личности.

В психиатрии такие личности относятся к психопатическим и паранойяльно-психопатическим.

«Усиление подозрительности, нетерпимости, мнительности и других тяжелых характерологических качеств, повлекших за собой начиная с тридцатых годов волны репрессий, – все это с большей долей вероятности можно объяснить длительной гипертонической болезнью и атеросклерозом», – убежден кандидат медицинских наук, научный руководитель отделения НИИ психического здоровья Н. Корнетов.

Баку, 23 марта 1910.

Профессор А. А. Собчак обращает внимание на то, что подозрительность Сталина проявлялась и в мелочах.

Он никогда не садился спиной к двери; не любил, чтобы в его присутствии лазили во внутренние карманы, на любые собрания и совещания приходил с опозданием.

Российские психиатры описывают целую палитру психических отклонений. В сложном конгломерате личностных расстройств у Сталина на передний план выходят то эпилептоидные черты, то черты психопата-фанатика, то отдельные истеро-характерологические и экспансивно-шизоидные особенности, то паранойяльные особенности, усиливающиеся с годами. В целом, если рассматривать эту мозаичную психопатию в аспекте ее отношений с обществом, ее нельзя не признать асоциальной.

Сталин, Ленин и Калинин. 1919 год

Страх покушения

Этот страх преследовал Сталина постоянно. «Степень его недоверия, подозрительность, боязнь отравления заходили в последний год жизни столь далеко, что были случаи, когда он, запершись у себя в кабинете, лично готовил себе пищу на электроплитке. Зная, как он ненавидел это занятие, и учитывая, что таким кустарным образом можно приготовить лишь самое примитивное блюдо – яичницу или отварные макароны, – кажутся совершенно невероятными и фантастическими подобные действия Сталина» (Похлебкин В. В., 1997).

Не случайно во всех без исключения процессах над его политическими противниками, начиная с тридцатых годов, обязательно фигурировало обвинение в организации или в планировании покушения на вождя и его окружение.

Он не доверял врачам, поскольку опасался быть залеченным до смерти. От простуды спасался народным средством: ложился под бурку и потел (Басинский П. В., 2011).

Интересно мнение британского врача, в прошлом министра иностранных дел Дэвида Оуэна: «Вообще говоря, Сталин не жаловался на здоровье. Он мог пировать с друзьями далеко за полночь, но и работал по многу часов в день. Его организм оставался крепким на протяжении всей Второй мировой войны. Паранойя как одна из черт личности не обязательно лишает человека трудоспособности. И тем не менее, сопровождавшая его всю жизнь всеохватная подозрительность оставалась ключевой характеристикой его личности».

Психопатология и власть

Интерес представляют оценки влияния психического расстройства И. В. Сталина на его управление партией и государством.

«Одним из сильных, провоцирующих паранойяльные черты факторов является ситуация, когда в руках шизоида оказывается огромная власть. В последний год жизни паранойяльное развитие достигло уровня бредового психоза» (Личко А. Е.,1994).

«На протяжении всей жизни он беспощадно боролся с внутренними врагами. Враги были ему необходимы для ощущения смысла и полноты жизни. Если врагов не было, он их выдумывал.

Сталин с главой НКВД Ежовым, который был расстрелян в 1940 году.
После казни фото было отредактировано советскими цензорами

В том, как Сталин организовывал репрессии и политические процессы тридцатых годов, несомненно присутствует болезненный налет, патологическая составляющая. 7 апреля 1935 года был принят закон об ответственности вплоть до смертной казни детей с двенадцатилетнего возраста» (Собчак А. А., 2014).

После окончания Второй мировой войны, когда Сталин почувствовал себя хозяином в Европе, он постоянно провоцирует конфликты в разных уголках мира.

Развязывает гражданскую войну в Греции, насильственную большевизацию государств Центральной и Восточной Европы, оккупированных Красной Армией, конфликт с Югославией, поддержку гражданской войны в Китае и, наконец, корейскую войну.

Прогностический смысл приобретают слова историка Гефтера: «Утвердился стереотип сталинской политики. Это создание предкатастрофических экстремальных ситуаций, выход из которых укрепляет единовластие, придает культовое, религиозное отношение к человеку-спасителю».

Вскрытие мозга И. В. Сталина, проведенное в 1953 году, «показало признаки артеросклероза, по крайней мере, пятилетней давности. Сегодня его состояние было бы названо как “ранняя стадия мультиинфарктного слабоумия”», – констатирует нейропсихолог и когнитивный нейроученый Элхонон Голдберг.

Сталин, Ф. Д. Рузвельт и У. Черчилль на Тегеранской конференции (1943)

Кодекс «корпорации монстров»

Паранойяльность в некоторых случаях, пока мышление лидера еще не повреждено возрастными атеросклеротическими нарушениями, иногда может оказаться достаточно креативной для того, чтобы поднять авторитет своей политики на высоту, недоступную не только критике, но даже критическому помыслу.

В данном случае уместен афоризм английского историка лорда Актона: «Власть портит, абсолютная власть портит абсолютно». Оба этих патологических фактора связывает mania grandiosa. Ведь чтобы властитель решился действовать один – вместо всех социальных институтов в стране, – его должна пленить идея собственного величия.

Довольно быстро фобии, навязчивые мысли, «пунктики» вождя делаются основой мироощущения и мировоззрения его корпорации, принимающей все кардинальные решения. Значит, у кормила власти встает душевная болезнь, осуществляется и крепнет нозократия.

Надгробный памятник И. В. Сталину у Кремлевской стены. 2011 г.

Заметим, что, как ни странно, дольше всего народ помнит и чтит тех правителей, на счету которых больше всего загубленных человеческих жизней: Александра Македонского, Чингисхана, Наполеона, Гитлера, Сталина, Мао Цзэдуна. Вот такой парадокс массовой человеческой психологии.

По материалам книги: Шувалов А. В., Пойзнер Б. Н. Недуг коммунизма. Основы психопатологии власти. М. : КУРС, 2017.

Источники

• Барбюс А. Сталин. Человек, через которого раскрывается новый мир / пер. с фр. М. : Гослитиздат, 1936.
• Гефтер М. Я. Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством. Опыты политические, исторические и теологические о Революции и Советском мире как Русском: Разговоры с Глебом Павловским. М. : Европа, 2015.
• Гиндикин В. Я., Гурьева В. А. Личностная патология. М. : Триада-Х, 1999.
• Голдберг Э. Парадокс мудрости: Научное опровержение «старческого слабоумия» / пер. Л. Афанасьева. М. : Поколение, 2007.
• Личко А. Е. Был ли болен «Отец народов»? // Медицинская газета. 04.03.1994. С. 16.
• Ноймайр А. Диктаторы в зеркале медицины: Наполеон. Гитлер. Сталин. Ростов-на-Дону : Феникс, 1997.
• Оуэн Д. История болезни: недуги мировых лидеров последнего столетия. СПб : Амфора, 2011.
• Павлов А., Федотова З. Консилиум // Литературная газета. 02.08.1989. С. 13.
• Руднев В. П. Энциклопедический словарь безумия. М. : Гнозис, 2013.
• Собчак А. А. Сталин. Личное дело. М. : Эксмо, 2014.
• Успенский В. Д. Тайный советник вождя: роман-исповедь. Кн. 1. М. : Советский патриот, 1990.
• Lange-Eichbaum W., Kurth W. Genie, Irrsinn und Ruhm. Genie-Mythus und Pathographie des Genies. M?nchen – Basel : Reinhardt, 1967.