Можно ли считать, что с появлением нейропоэзии, обычным поэтам в этом мире больше нечего делать?

Я наверное никогда не перестану удивляться перечням народных страхов, согласно которым поэзии смертельно угрожают: мемы, лингвистические заимствования, верлибр, рэп, клиповое мышление, падающие тиражи советских толстых журналов или существование отдельных якобы всё ещё новомодных авторов вроде там… Бродского.

То есть, буквально всё, что угодно, кроме войны и цензуры. Силовики могут вломиться к поэту домой и избить до полусмерти, но очередной кризис поэзии у нас будет из-за компьютеров.

Ну хорошо, поговорим о компьютерах.

Мало кто знает, что тест Тюринга был впервые пройден чатботом ELIZA в 1966-м году, на IBM 7094, вычислительная мощность которого скорее всего уступает современным "умным" холодильникам. Общавшиеся с ним люди были в таком восторге, что даже сам Вайзенбаум, программист чатбота, пытался тщетно убедить их, что программа просто тасует дюжину шаблонных фраз по ключевым словам, и не обладает никаким интеллектом вообще. Участники эксперимента тщетно пытались убедить его в обратном.

Тогда же в 60-х израильский поэт Давид Авидан издал свои (сильно поредактированные) диалоги с Элайзой в небольшой книжке "My Electronic Psychiatrist". Наверное, это можно считать первой книгой, написанной в соавторстве с компьютером, то есть именно так, как сейчас это происходит с нейросетями.

Какие из этого следует сделать выводы.

Главный, наверное, в том, что для многих людей порог "человеческого" по-видимому настолько низок, что стихи могли бы писать не только цифровые компьютеры, но и что-нибудь вроде философской машины, описанной в "Путешествиях Гулливера": это была механическая система ротации случайных слов, приводившаяся в движение одной вращающейся рукоятью. При достаточно безграмотном убеждении в том, что именно составляет критерии поэтического, такую машину можно настроить на шестистопный ямб с вокабуляром в полсотню слов, по частоте использования допустим в поэтическом корпусе 1830-х. И как бы всё.

Второй вывод, каким-то образом существующий параллельно первому, в том, что компьютеры пишут стихи уже 60 лет, и всем колоссально похер. Компьютеры не вытеснили биологических авторов ни из домашних библиотек, ни из национальных поэтических премий. По большому счёту, демос о них ничего не знает — но если, извините, читать стихи, а не просто абстрактно переживать об их будущем, можно открыть для себя множество поэтов послевоенного авангарда, использовавших технологии своего времени для всяческого рода экспериментов, от чанса до концептуализма — и их авторы получали признание как люди. Их знают, преподают, их рукописи находятся в музейных коллекциях. И так далее.

Людям интересно то, что делают другие люди. Всё остальное — просто испытывание среды. И в том, что касается стандартного нарратива очередной технологии, опять убивающей искусство — то эта тема не волнует буквально никого, кроме стихийных реакционеров, которым в любой угрозе конвенциональным формам мерещится падение цивилизации.

Итого — да, у людей теперь есть ещё один инструмент литературной игры. Это здорово. Серьёзные авторы смогут использовать его для письма. Несерьёзные для развлечения. Его освоение будет предметом исследований в социальных науках. С ним будут связаны какие-нибудь скандалы, розыгрыши, судебные дела, всё как обычно — и кто-нибудь, как обычно, будет исходить дебильной агонией об утрате традиционных поэтических ценностей (придуманных в XVIII веке, но кого это волнует).

Мы знаем, как это происходит потому, что мы это уже не раз проходили, и вся эта ситуация просто повторяет другие исторические прецеденты о производстве и распространении текстов. Если обратиться к собственно русскоязычному поэтическому сообществу, рассеянному сейчас в Европе и Средней Азии (не говоря уже о находящихся под бомбёжками и в тюрьме) по причине реальных, нежели высосанных из пальца проблем — существование нейропоэзии не только не воспринимается никем в качестве какой-то угрозы, но её никто даже не обсуждает.

Пишущих заботят другие вещи. Читающих как бы тоже.

Изменений боятся любители и дилетанты — потому что им нет дела до литературы, которая именно существует, а только до незыблемых симулякров из средней школы.