Правда ли, что критики сами ничего не умеют? Или это, напротив, особый талант?

Мне в таких случаях каждый раз интересно — это мнение возникает от лютой начитанности, да? Человек читает критические сборники, историю критики, секции критики в литературных журналах — и приходит к своим выводам на основании тщательного обзора литературно-критического поля?

Или если от сказующих всё-таки не создаётся ощущения, что они приходят с работы и два часа в качестве отдыха штудируют раннего Блума, то это должно ставить под сомнение их уровень разборчивости что в литературе, что в критике, что в способности издалека определять чужие таланты, не так ли?

На практике, "чистых" критиков, то есть людей, пишущих только и исключительно критику, и известных только и исключительно в качестве критиков, достаточно мало. Подавляющее большинство, буквальные девяносто процентов, известны в первую очередь или как литераторы (Элиот, Вульф, Апдайк, Стивенс), или как философы (Деррида, Фуко, Беньямин), или как теоретики литературы (Барт, Бахтин, Шкловский) — факт настолько очевидный в силу известности этих имён, что байка о бесталантных писателях, вынужденных ругать других может быть убедительной только при условии, что человек не интересовался критикой вообще никогда. То есть, не только ничего не читал в принципе, но даже в Гугл ни разу не заходил.

Можно конечно специально отсеять все крупные имена (видимо, в качестве неистинных шотландцев, хз), и судить о критике только по текстам проходных редакционных колонок, но и тогда возникают вопросы.

Во-первых, много ли останется от большой литературы при идентичном отсеве? Мы не говорим о великих писателях как о неудавшихся плотниках, рестораторах, менеджерах по продажам — почему в таком случае мы говорим о критиках, очевидно выполняющих свою функцию, как о неудавшихся писателях? Если даже высокая целеустремлённость при бедности результатов сама по себе является поводом для охаивания, тогда большинство читателей этого текста должны стыдиться, что так и не стали ни актёрами, ни космонавтами.

Во-вторых, в условиях массовой безграмотности предъявлять что-либо людям, в какой-либо мере практикующим любовь к литературе — по меньшей мере странно. Самый бездарный критик скорее всего читает на два порядка больше книг в год, чем большинство людей допустим в России, и кроме того делает это публично. По-видимому, сама подобная роль создаёт для многих удобный вымышленный образ, на который можно изливать фрустрацию по поводу отсутствия личного интереса к литературе (и ощущения что он типа должен быть).

Это очень занятно, но это также мешает людям выстраивать здоровые отношения с литературой — которые, на определеённом этапе, без критики не обходятся.