Короткий ответ — да.
Длинный ответ — тоже да, но с кучей оговорок на три страницы.
Скотт Александр, в своём ревью “After Virtue” Аласдера нашего Макинтайра, долгих ему лет здоровья, в шутку заметил, что не может пройти недели чтобы чтобы кто-нибудь где-нибудь не обвинил Просвещение во всех смертных.
Эта сноска имеет прямое отношение к вопросу именно потому, что Макинтайр показывает как смена культурно-общественной парадигмы в прямом смысле сделала старые тексты нечитабельными для современников. Открывая Платона и Аристотеля, мы видим их апелляции к этике и благочестию, и не имеем вообще никакого доступа к тому, что эти вещи значили для людей эллинистической эпохи. Как если бы тысячу лет спустя наши потомки смотрели на текст этого вопроса, и не понимали, что такое "бездушный".
Иными словами, всё настолько плохо, что в общественном дискурсе даже нет подходящего инструментария, чтобы понять, насколько.
Я не чувствую себя в положении человека, способного адекватно критиковать эту позицию — Макинтайр не просто один из главных философов современности, но и профессиональный антиковед. Но мне хочется обратить внимание на пару вещей, которые не столько опровергают данное положение, сколько демонстрируют общую сложность и невразумительность произошедшего.
Натурфилософия Аристотеля была эссенциалистской. Деревья растут потому, что в них есть природа роста. Деревья также растут для того, чтобы греки могли делать из них корабли и порабощать негреков — но если бы природа кораблестроения была в деревьях, деревья превращались бы в корабли сами по себе. Следовательно, природа кораблестроения в греках. И так далее.
Декарт, которому часто вменяют изобретение картезианского духа, изобрёл скорее не дух, а материю: антиэссенциалистскую хрень, лишенную каких-либо скрытых параметров. Именно благодаря Декарту мы знаем, что немота не лечится толчёной патефонной пластинкой, на таком уровне.
Поэтому когда Ньютон в 18-м веке вдруг предположил, что планеты тянутся друг к другу потому что в материи есть природа притяжения, его справедливо обвинили в том, что он тащит в науку какой-то архаический оккультизм. Мгновенные невидимые удаленные влияния просто не умещались в представлениях рациональной науки о материальном.
Теория утвердилась потому что её модель хорошо работала, как обычно, и к началу 20-го века все в принципе свыклись с мыслью, что мгновенные невидимые удаленные влияния по какой-то никогда не выясненной причине это почему-то часть механики, ну окей.
После чего пришли ОТО и квантовая физика, и стало еще хуже.
Иными словами, с одной стороны — да, смена парадигмы действительно произошла, и огромное количество вещей, некогда казавшихся нам одухотворенными, теперь не кажутся просто ничем — а попытки возродить это ощущение часто выглядят несерьёзно (как у викканов) или умозрительно (как у панспихистов).
С другой — даже внутри рационализма было достаточно вещей, которые вблизи оказались совершенно дикими. Исследование материи привело нас к тому, что мы понятия не имеем, что это вообще такое. Мы знаем о ней бесконечно больше, мы можем построить ускоритель частиц и достаточно точно предсказывать результаты их столкновений, но… что они такое? Почему они существуют? “Возбуждения квантового поля” просто не даёт некоего фундаментального представления о мире в том смысле, в котором это делали законы механики.
Я не думаю, что дело ограничено физикой, или даже естественными науками. Почти каждая достаочно крупная дисциплина начала за последние полвека принимать форму чёрного ящика, а более мелкие объединяются в мультидисциплинарные и с тем же успехом.
Возможно, всё это рано или поздно просочится и в массовое сознание, и вернёт людям ощущение, что сложность мира существенно превосходит возможности его описания — и может быть он состоит не из шестерёнок, а из узлов, возбуждений, волн, каскадов, систем, и т.д.
Возможно в этом разнообразии будет место даже деревьям, растущим природой роста, почему бы и.