Машинизация права или юридизация машин

Этот текст написан по мотивам выступления на студенческой научно-практической конференции "Дни Науки факультета права НИУ ВШЭ 2017" 28 февраля 2017 г.

Машинизация права или юридизация машин

В последние годы мне часто приходится слушать и читать громкие заявления о машинизации права. "Умные контракты", криповалюты, технологии "блокчейн", бизнес-агрегаторы, мол де, с неизбежностью приведут к тому, что право отомрет, а юристы больше не будут нужны. Это напоминает 20-ые годы прошлого века, когда коммунистические юристы выступили с лозунгом отмирания права как буржуазного пережитка. При коммунизме, по их мнению, не будет права, товарно-денежные отношения, его порождающие, отомрут, а их место займут отношения организационно-технические. Тем не менее, технические отношения, по мнению марксистов, будут складываться между людьми, а не машинами, как предполагают сейчас некоторые. Но и сейчас, и тогда адепты новых тенденций были склонны преувеличивать влияние технических отношений на право и общество. Природа человека быстро измениться не может.

Те юристы, которые пришли в юриспруденцию из техники (в 90-е годы прошлого века их переучилось немало), вообще склонны механизировать право, считать, что его можно разложить на составляющие, измерить их, улучшить, а затем все собрать обратно. Но новые детали обычно вместе не складываются: начинает чего-то не хватать либо одна из деталей оказывается лишней. Припоминаю одну экзотическую работу, автор которой пытался раскрыть право собственности при помощи математических формул. Ничего, кроме улыбки, эта попытка не вызвала. Те, кто начинал как юрист или хотя бы как гуманитарий, меня поймут: они воспринимают право не как инертный механизм, но как субъективное явление, если не сказать больше, одушевлённое существо. Праву присуща воля, которая стремится достичь свободно избранной цели, не считаясь с правилами формальной логики.

Периодическое отступление норм права от законов формальной логики - одна из лежащих на поверхности причин, которые препятствуют машинизации права. Начнём с терминов, которыми пользуется право. Задумайтесь, например, что наш ГК понимает под объектом права собственности - вещь или имущество? И легкого ответа на этот вопрос не будет. Его могут дать лишь приверженцы жёсткого доктринального подхода, согласно которому объектом права собственности является телесная вещь, имеющая пространственные границы. Но ГК периодически объявляет объектом права собственности имущество, к которому ст. 128 относит также имущественные права. Их нужно специально исключать из числа объектов права собственности? Видимо, да, иначе исчезает различие между вещными и обязательственными правами. Допустим это, но общее имущество многоквартирного дома - тоже объект права собственности..., хотя вещью не является. И таких примеров множество. Многозначность терминологии - свойство права, отражение противоречивой жизни.

Чтобы перевести на компьютерный язык нормы, содержащие многозначные термины, придётся делать слишком много оговорок и исключений, что осложнит машинизацию права. Поэтому сначала придётся изменить право таким образом, чтобы его термины имели одинаковое содержание, причём во всех законах. Титаническая задача! Особенно с учётом постоянного изменения законодательства! Впрочем, приведённый мной пример представляет собой очевидный случай нарушения законов логики. Многие логические противоречия скрыты гораздо глубже и выявляются лишь в процессе многократного применения конкретной нормы, когда она "просвечивается" в разных бытовых ситуациях. Например, крайне трудно, если вообще возможно, "машинизировать" норму о злоупотреблении правом, которая носит "резервный" характер, избирательно дискриминируя определённые виды поведения, которые выявляются периодически. А "внутреннее убеждение судьи"? Разве его можно компьютеризировать?

Нелогичность права - это такое его свойство, которое лежит на поверхности. Гораздо более важной, внутренней причиной, которая препятствует машинизации права, является, как ни странно, свободная воля человека. Жизнь многогранна и постоянно "взламывает" стабильные нормы, которые перестают соответствовать потребностям людей. А люди, в свою очередь, начинают их обходить, искать новые пути удовлетворения своих интересов. Жесткое принуждение следовать таким нормам начинает раздражать людей. Что произошло бы с российской экономикой, если бы все предприятия заплатили налоги, установленные в начале 90-х годов. Ответ простой: экономика бы прекратила существовать. Именно поэтому "полицейское государство", заставляющее соблюдать любые правила, даже самые глупые, воспринимается негативно. Оно не нравится никому. Конечно, адепты строгой (хотел сказать, социалистической!) законности меня осудят, но порой девиантное (отклоняющееся) поведение полезно обществу и соответствует природе человека. А такое поведение принципиально машинизировать нельзя.

Неслучайно многие фантасты наделяют машины человеческими свойствами, в частности, способностью нарушать установленные правила. В этом они видят подтверждение того, что машина стала человеком. Образно эта идея нашла воплощение в довольно старом, но культовом фильме "Бегущий по лезвию бритвы" по роману Филиппа Дика. Вспомним также недавний фильм "Восхождение Юпитер", в котором андроид-юрист даёт взятку такому же андроиду-юристу для решения проблемы, возникшей у его клиентки, имеющей определённое право, но из-за бюрократических преград лишенной возможности его реализовать. Помощь человеку оказалась для андроида важнее соблюдения законов. Идея этого сюжета проста: пока машины и люди сосуществуют, они должны следовать общим правилам, и эти правила - человеческие!

Таким образом, полная машинизация права невозможна до тех пор, пока сохраняется человеческое общество, в котором люди наделены свободой воли и могут действовать нелогично или против правил. Призывать к машинизации права - значит требовать уничтожения этого общества и перехода к цивилизации машин… Но это не означает, что нужно отказаться от использования машинных технологий в юриспруденции при условии, что именно она продолжает занимать центральное место, играть ведущую роль. Машинизация - это вспомогательный приём, который позволяет праву достигать своих целей, а не господствующий принцип, при помощи которого мы должны перестроить право. В этом смысле точнее говорить не о машинизации права, а о юридизации машин! Машины должны быть построены таким образом, чтобы решать задачи, стоящие перед правом. Принципы права, включая идею свободы, должны стать для машин обязательными!

В юриспруденции немало сфер, в которых свободное творчество играет лишь подчиненную роль, а в основном действуют стереотипные правила поведения: регистрация большинства юридических лиц и прав на недвижимость, наложение штрафов и арестов, получение разного рода выписок, сдача налоговых деклараций и отчетов, заключение простых договоров. В этих сферах, прежде всего, и будет происходить машинизация. Но и сейчас там довольно часто обходятся без юристов, так что к "массовой безработице" это вряд ли приведёт. И главное, любая машинизация правовых отношений должна включать "ручной режим", когда в регулирование придётся вмешиваться человеческому интеллекту. Иначе "машинизированное" право ничем не будет отличаться от права тоталитарного общества. Требование о применении права "в ручном режиме" должно быть императивным, обязывающим любую юридическую машину отключаться по желанию клиента, который хочет работать с "живым" юристом. Можно и нужно разработать систему правовых средств юридизации машин! 

Я желаю всем участниками студенческой научно-практической конференции "Дни Науки факультета права НИУ ВШЭ 2017" стать такими квалифицированными юристами, чтобы любая, даже самая высокая, волна машинизации их не затронула, а они могли бы продолжать заниматься тем делом, которое они выбрали!